в блокнот.
– Тогда я всё устрою, а ты пока что адаптируйся в доме. Если что-то понадобится, обратись к Асте или непосредственно ко мне.
Девочка мерила шагами комнату, размышляя о том, что ждёт её в дальнейшем. Она ступала босыми ногами по мягкому половику, каждый раз представляя, будто идёт по облаку. Ворсинки легонько щекотали ступни. «Интересно, как выглядит этот интернат? И как меня научат читать? И книги эти… ведь их же кто-то создаёт. Как и зачем?»
Из размышлений девочку вырвал звук приближающихся шагов. Ида остановилась и прислушалась. Кто-то негромко, но настойчиво постучался, однако не к ней. Осторожно пробравшись к двери, девочка её слегка приоткрыла и подставила глаз к щели. В коридоре стояла высокая девушка, одетая в строгое серое платье. Статностью она ничем не уступала девушкам с перрона. Волнистые кудри были собраны лентами в причёску, плечи расправлены в ровной осанке. Она терпеливо ждала, пока откроется противоположная дверь, та самая, некогда заинтересовавшая Иду. В девочке проснулся былой интерес. «Кто она такая и что здесь делает? Она ведь туда не попадёт». Однако через несколько мгновений щёлкнул замок, и дверь приоткрылась со скрипом, гласившим о том, что петли требуют смазки.
– Добрый день, Уильям. – Голос незнакомки был похож на звучание арфы: мелодичный и мягкий. Ида немного расширила щель, чтобы лучше её рассмотреть. Мальчик, появившийся на пороге, мелькнул, словно тень, и тут же исчез, а дама в сером одеянии зашла в комнату вслед за ним. В последнее мгновение она обернулась, и Ида тут же отпрянула назад, боясь, что её заметят. Она слышала, как закрылась дверь и щёлкнул замок, но лишь через пару мгновений позволила себе вновь посмотреть в щель. Теперь уже там никого не было.
«Значит, это комната его сына. Но почему она всегда закрыта? Какой-то он нелюдимый, только вот дам к себе пускает, и не каких-нибудь, а явно старше его. Кто она ему? Сестра? Жена? Подруга?» В голове Иды бушевал вихрь вопросов: они выскакивали сами по себе и метались по разуму, не находя ответов. «Надо подождать, пока она уйдёт, а потом обо всём расспросить», – решила девочка. Спустя несколько мгновений она вернулась к прежнему занятию: в очередной раз покружилась в новом платье и подумала о том, как вскоре сложится её судьба.
– Ах ты, свинья! Я тебе говорила! Говорила не таскать хлеб! Говорила?!
Густав упал на пол и сжался в напряжении, прикрывшись худенькими ручками. Тётка колотила его грязной вонючей тряпкой и громко кричала. Мальчишке показалось, что изо рта её скоро повалит пар, так уж она была увлечена. Широко раскрыла обезумевшие от злости глаза. Сальные волосы её, собранные в пучок чёрным шнуром, беспорядочно торчали во все стороны.
– Сначала к чужим присел, теперь и дома свинья свиньёй! Я говорила тебе, что ты наказан?! Говорила?! Ах ты!.. Воровать удумал! Крысой быть удумал?! Да я тебя взгрею! – Она с яростью колотила Густава, иной раз и кулаками, думая, что прикладывает мало сил. А мальчик, как жалкая добыча, свернулся на холодном полу, глотая слёзы. Ему казалось, что он умирает от голода и эти побои лишь быстрее назначат срок. Желудок пронзала