ритм движения клавиш и слегка высунутый от усердия кончик языка выдавали мое старание. Петров что-то писал, я печатала.
– Может быть, чая хочешь? Я поставлю чайник? – поинтересовался он деловито.
– Нет, спасибо, чая не надо, стакан воды можно?
А. Б. налил воды из графина, стоящего на столе. Я выпила и, двигая линейку вниз по листу, продолжила печатать. Вторая страница подходила к концу, когда я заметила, что А. Б. смотрит на меня.
– Что вы смотрите так?
Он улыбнулся, слегка покраснел и сказал:
– Нет, нет, ничего, печатай.
– Вы не смотрите на меня, это отвлекает, – попросила я.
Заложив в машинку третий лист, я снова увидела, что А. Б. как-то странно глядит в мою сторону. Взгляд был непонятный. Что это значит, когда так смотрят? Стало как-то не по себе. Я смутилась, опустила глаза, замялась и попросила еще раз:
– Если вы хотите, чтобы я допечатала страницу, перестаньте на меня смотреть.
– Все, уже перестал.
Взглянул на часы, слегка хлопнул ладонью по столу и сообщил:
– Так, на сегодня работа закончена! Довольно трудиться, восемь часов.
Я подсчитала, что на печатание двух листов у меня ушло полтора часа. «Прямо черепашья скорость, – критически оценила я свои способности, но вслух ничего не сказала, – наверное, он больше не попросит меня о помощи». В этот момент до меня дошло, что я не закрепила полностью каретку пишущей машинки, поэтому лист съезжал вниз и приходилось все время поправлять листы. Краска стыда подступила к моим щекам, но сказать о своей оплошности вслух, конечно, не осмелилась.
– А вы будете проверять напечатанное? – поинтересовалась я.
– Нет, хватит уже на сегодня трудов, ты, вероятно, устала – так старалась. Главное – есть задел! Я утром приду пораньше и просмотрю с карандашом. Договорились?
Я кивнула, поднялась из-за стола и решила, что вполне успею заехать к Маринке – это две остановки на троллейбусе – и вместе с ней пойти погулять к морю. Погода была прекрасная, жара немного спала, долетавший в окно ветерок освежал. Петров закрыл кабинет на ключ, и мы подошли к входной двери. Оказалось – она закрыта кем-то из уходивших ранее.
– Сейчас открою, – произнес А. Б., поставив портфель на один из стульев, стоявших, как в кинотеатре, у стены для граждан, пришедших в суд.
Я стояла у стены рядом с дверью. Петров подошел с ключом и оказался совсем близко от меня. «Сейчас откроет, и пойду», – только успела подумать я, как А. Б. вдруг резко повернулся ко мне и, глядя в глаза, произнес:
– Я должен тебе кое-что сказать… Я хочу тебе признаться… Я попросил, чтобы ты пришла не потому, что сам не мог напечатать… а потому, что… ты мне очень нравишься! Я не должен тебе это говорить, но молчать – выше моих сил. Я не знал, что сделать, чтобы ты пришла, а тут судьба сама распорядилась. Аленушка, ты мне очень нравишься… – на одном дыхании произнес он и взял в свои ладони мою руку. Ладони были сухие, горячие, крепкие, но держал мои руки