и хорошо усвоить, что нам нет дороги на восток. Хочу предупредить каждого, кто без моей команды поднимется из окопа и побежит назад, будет расстрелян лично мной.
Он хотел сказать что-то еще, но, видимо, передумал. Он замолчал и посмотрел на стоявшего рядом с ним Тарасова. Солдаты стояли молча. Кто-то из второй шеренги тихо произнес:
– Мы еще посмотрим, кто из нас первый побежит.
Липатов услышал эту реплику. Он замер, лицо его стало похоже на мордочку хищного зверька. Он резко развернулся и направился к сказавшему эти слова бойцу.
– Фамилия? – с угрозой в голосе произнес он. – Повторите все, что вы сказали!
– Рядовой Сергеев, – осипшим от волнения голосом ответил боец. – А что я собственно сказал? Я ничего и никому не говорил!
– Выйдите из строя и сдайте оружие сержанту, – приказал он.
Побледневший Сергеев вышел из строя, молча, сунул в руки Тарасову свою винтовку и замер. Только теперь, похоже, до него дошло, что произошло.
– За ведение пораженческих разговоров вы арестованы, Сергеев. Пусть вашу судьбу решит трибунал. Я думаю, что это будет наглядным примером для каждого бойца. Каждый из вас, бойцов Красной Армии, должен хорошо знать и понимать, что бывает с предателями и паникерами в военное время.
Липатов отдал команду, и двое бойцов повели арестованного Сергеева в сторону штаба полка. Когда Липатов ушел к ротному, к Тарасову подошел Павел и сел рядом с ним.
– Товарищ сержант! Неужели Сергеева расстреляют? – спросил он. – Он же не немец, он – русский. Нельзя расстреливать людей за два высказанных слова.
Александр промолчал, так как не знал, что ему ответить. Наконец он сплюнул под ноги и, повернувшись к земляку, тихо ответил.
– Ты понял, Павел, что бывает с людьми за ведение подобных разговоров на войне. Так что придержи свой язык и не провоцируй других бойцов. За тобой тоже водится подобный грешок.
– Так я это, только с тобой на эту тему и говорил. Больше ни с кем, ей Богу,– с испугом пролепетал он, оглядываясь по сторонам, словно кто-то мог подслушать их разговор.
– Поэтому ты, Романов, до сих пор и жив. А сейчас иди, мне не до тебя.
Вечером командир роты построил бойцов на опушке небольшого леса. Рядом с ним стояли – новый взводный, старший политрук, новый командир батальона и какой-то лейтенант с нашивками НКВД. Сотрудник особого отдела громко зачитал приговор трибунала, после чего выстрелил Сергееву в затылок. Ноги бойца подкосились, и он, словно мешок с картошкой, упал в высокую траву. Строй стоял молча. Все были шокированы расстрелом товарища.
– Разойдись! – громко выкрикнул ротный.
Строй рассыпался. Бойцы собирались небольшими группками и вполголоса обсуждали смерть Сергеева. Минут через тридцать прозвучал новый приказ. Батальону предстояло выйти к селу Вишневое и оседлать дорогу, идущую на Киев. Батальон двигался часов пять, пока не последовал новый приказ. Сейчас батальону предписывалось занять оборону на высотке 14,7 и не пропустить на восток