души, а это еще хуже.
Он совершил грех. Чудовищный грех.
Последняя капля, переполнившая чашу.
Его наконец прорвало. Фэйн развернулся, изрыгая дикий вопль в смрадный воздух переулка.
От того, что случилось дальше, в памяти остались какие-то обрывки.
Он помнил, как мчался нагишом, не разбирая дороги.
Помнил, как орали люди, шарахаясь от него в разные стороны.
Сигналы машин, визг тормозов.
Удары и скрежет сталкивающихся автомобилей, резко тормозящих, чтобы его не сбить.
Чьи-то вопли. Окрики полицейских.
Он бежал от них. Бежал к ним.
Одно время он просто стоял посреди улицы и выкрикивал имя Господа, проклинал его, умолял поведать, как же так, и почему это случилось.
Потом его схватили.
Вспомнил, как размахивал руками, отбивался, толкался.
Крики становились все громче, по-прежнему чужие, крики ярости и боли.
И боль, когда полицейские окружили его со всех сторон с дубинками, перцовыми баллончиками и шокерами.
Падая на землю, Майкл Фэйн понимал, что его скрутили не силой. Он просто поддался.
Он этого хотел и надеялся, что его забьют до смерти.
Явление. Часть 1
– 1 –
Пустыня – место красивое и опасное.
Говоря это, люди имеют в виду жару, а также гремучих змей, скорпионов, коварные кактусы с жуткими шипами, заполонивших все вокруг. В конце концов, откуда им знать, что может на самом деле случиться в бескрайней пустоши, пока утренний воздух еще хранит холод ушедшей ночи, где встречаются твари, что так и норовят урвать толику тепла и другие блага у любого живого существа, что им придется по вкусу.
Муни Лопес известно, что самый страшный хищник пустыни ходит на двух ногах и охотится не ради пропитания, а получает удовольствие, причиняя боль и страдания другим.
– 2 –
– Я согласилась дать тебе денег на поездку в большой город. Это из тех, что отложены на учебу в колледже, потому что я надеялась поднять твой дух и помочь развеяться, – говорит Мама Гасо.
Муни сидит на обшарпанном диване в темной комнате трейлера и молчит. В Селсе, Аризона, сейчас июль, и грузная пожилая женщина включила кондиционер на полную мощность и задернула шторки на окнах. Муни знобит, ей хочется выйти наружу и погреться на солнце. Вот уже неделя, как она вернулась из Нью-Йорка, и чувствует себя отвратно. Она повторяет:
– Развеяться?
Круглолицая, с морщинистым лицом, обрамленным длинными седыми волосами Мама Гасо невозмутимо кивает:
– Забудь. Что было, то прошло. Тебе надо жить дальше.
Муни не повышает голоса, но руки на коленях сжимаются в кулаки. Ничего не изменилось, ни у нее, ни в резервации. Ее народ – тохоно-оодхам – все такой же нищий, она несчастная сирота, которой ничего не светит, за которую никто из многочисленной родни не хочет отвечать, а ее опекунша до сих пор надеется, что она по какому-то волшебству вдруг заживет по обычаям своих так называемых соплеменников…
За полтора месяца