пожалуйста… Всё-таки гостей у меня почти никогда не бывает…
– Да ничего страшного, – сказал я искренне. – У Вас очень даже милая квартира. Маленькая, но милая.
– И правда, маленькая, – произнесла она, когда собрала постельное бельё. – В этом её преимущество для меня. Очень удобно. Уже выучила каждый сантиметр, все изгибы, повороты… – И спустя несколько мгновений, убрав собранное бельё в сторонку, добавила: – О чём вы хотели поговорить?
Я откашлялся. Мне не хотелось сразу же начинать с новостей об отсутствии на уроках Илоны, о том, что никто в классе понятия не имеет, где она. Поэтому вынул из рюкзака несколько бумажных листов и коротко сказал:
– По поводу тестов Илоны.
– Она ничего не натворила?
– Да нет… не то чтобы натворила… Просто Вы же так и не смогли присутствовать на родительском собрании. А там я рассказывал о результатах тестирования всего класса.
– Илона не сообщила мне, что будет собрание… Понимаете, я ведь сама-то не выхожу из дома, но собрания посещаю с удовольствием. Мне интересно, как она учится. Порой это для меня единственная возможность оставаться в её жизни. Хоть что-то знать о том, что с ней происходит. Но только она безумно стыдится меня… Моей слепоты. Поэтому никогда и не говорит о собраниях – только бы другие родители меня снова не увидели.
– Она сама Вам это сказала?
– Нет. Но это и так понятно.
– Она к Вам вообще не приходит?
– Практически. Последний раз она приходила две с половиной недели назад. Сказала, что в школе собирают деньги. Я дала ей нужную сумму, но при этом уточнила, точно ли для школы? Может, ей просто нужны деньги для себя? Она так обозлилась на меня в этот момент, что даже бросила свои ключи передо мной на пол, сказав, что больше ноги её здесь не будет. После чего ушла. С тех пор не появлялась.
– Хм… – задумался я.
– А несколько дней назад мне позвонила её классная руководительница, спросила, почему собрание уже началось, а никого из родителей Илоны ещё нет. Я ответила, что снова ничего об этом не знала. И стала быстро собираться туда. Знаете, я ведь… очень торопилась… и… когда вошла в школу, не задумывалась ни о чём другом. Я и знать не знала, что в том конце коридора делают ремонт… – Анна Евгеньевна прикусила нижнюю губу, лицо её стало ещё напряжённее. – Так нелепо вышло…
Мной мгновенно стала овладевать жалость к этой женщине. Я молчал, не в состоянии вымолвить ни слова. Что можно сказать в такой ситуации, даже будучи психологом? Слепая… Торопившаяся на собрание, о котором дочь даже не оповестила… И вот теперь – с переломом ноги. А я сижу напротив неё и пытаюсь впаривать ей о каких-то тестах.
Всё моё существо категорически запротивилось воспроизводить информацию с листов, которые я держал в руках: очерчивать образ взбалмошной Илоны, рассказывать о её вызывающем поведении, слабой успеваемости. На это уже не было никаких сил.
– Вы принесли чай? – спросил я, взглянув на поднос.
– Ах, да… – спохватилась Анна Евгеньевна. – Но