боль и обиду пробивался гнев, подогревающий желание добиться своей цели и получить портрет.
– Повторяю, к тому времени, как я это поняла, было слишком поздно. Я пыталась потолковать с отцом. Но он отказался обсуждать эту тему. Остальные – Фритемы, миссис Элкотт – вели себя как обычно и ничего не скрывали. Именно миссис Элкотт и дала мне понять, что происходит и почему все хотят, чтобы гибель мамы отнесли на счет несчастного случая. Они свято верили, что любое расследование укажет на меня как убийцу.
Жаклин снова перевела дыхание и уже спокойнее продолжала:
– Они воображают, будто таким образом защищают меня. Единственные, кто верят в мою невиновность, – это Миллисент, Джордан и Элинор. Правда, те, кто помоложе, ни о чем не подозревают или не имеют собственного мнения… но все остальные… мы пытались, но никто не желает даже упоминать о случившемся.
В голосе девушки звенело давно копившееся раздражение; Джерард сжал ее пальцы.
– Значит, пока вы были в глубоком трауре и не выходили из дома, вас судили, признали виновной и затем простили, с тем чтобы замять инцидент.
– Именно! – Немного подумав, она поправилась: – Нет, не совсем. Соседи знали меня всю жизнь. Они не хотят верить, что я виновна. Но боятся, что так и есть. Поэтому и решили вообще избегать этого вопроса. Не хотят узнать, кто убил маму. Боятся, что преступницей окажусь я. Поэтому и объявили ее гибель несчастным случаем и полны решимости забыть обо всем.
– Но вы этого не хотите.
– Не хочу! – воскликнула она, сама не понимая, почему чувствует, что имеет право быть с ним полностью честной и откровенной. – Гибель мамы не была несчастным случаем. Но пока не смогу убедить их, что это не я толкнула ее вниз, они не станут искать настоящего убийцу.
Она встретилась с ним глазами. И увидела, что он все понимает. Поэтому и продолжала, не отводя взгляда:
– Джордан и Элинор сдались, но мы с Миллисент продолжали думать. Искать способы разубедить людей в моей виновности. Вот и вспомнили о портрете. Если он будет достаточно хорош, чтобы ясно показать мою невиновность… это единственный способ открыть людям глаза.
– Так, значит, портрет – это ваша идея, – заключил он.
Жаклин покачала головой:
– Наша. У Миллисент ушло несколько месяцев на то, чтобы убедить отца в необходимости получить мой портрет. Она сумела доказать ему, что это своеобразный выход из положения: если он увидит, что я виновна, просто уничтожит его или скроет от посторонних глаз. Даже если портрет найдут, это еще не доказательство. Во всяком случае, не такое, чтобы обвинить кого-то в преступлении. Для него это единственная возможность положить конец своим страданиям. Он любит меня, но маму любил больше и терзается мыслями о том, что я могла ее убить, – хрипло пояснила она, но тут же откашлялась. – Через своих приятелей в городе Миллисент услышала о выставке в Королевской академии искусств и ваших портретах: словно сам Господь ее надоумил. Она назвала ваше имя папе. Ну… остальное вам известно.
Джерард