пытаясь отдышаться. Выдавил:
– Не беспокойтесь, господин… Здесь я уже как-нибудь… Оторвались, теперь не пропаду… наверное…
Айнар хмуро поглядел сверху вниз.
– Куда пойдешь-то, любезный? В Шораи?
– Нет, нам в столицах пока делать нечего, господин. Там людям вроде меня вовсе внимать не хотят, а пристанешь – гонят.
– Да уж, в Шораи, поди, вдосталь наслушались разного рода глашатаев истины.
– Истина, господин, способна существовать лишь единственная, – с неожиданной твердостью ответил Халас. – А что кроме нее – суть заблуждения. Исключительно заблуждения, сколь бы они привлекательными ни казались.
– Веришь, будто овладел подлинной Истиной? – усмехнулся Айнар.
– Верю.
– Мне бы твою веру, странник…
– Нет ничего проще, господин. Откройте душу для наших проповедей, посетите службы… Правда, сейчас на Диадоне еще мало уст, осмеливающихся славить Творца… Но число их прибывает с каждым днем. Вот и я продолжу скитаться в поисках уголка, который позволит взрастить семена веры будущего. Получится – приезжайте. Тогда, Бог даст, возможно…
– Возможно, – Айнар легонько хлопнул по крупу Дикаря, и конь сорвался с места.
Долговязая фигура осталась позади, быстро удаляясь. Оглядываться воин посчитал недостойным. Да, было чуть совестно бросать наивного чужеземца на краю опустевшего под вечер, пыльного тракта. Да, опасностей для одинокого путника тут хватит и без оравы взбешенных крестьян – пока отыщется подходящей ночлег, и разбойники, и хищное зверье, и всяческая нечисть способны подстеречь неосторожного. Только ему, Айнару, нужно спешить. Не потакать хныканьям старика Ориемы, а гнать коня. «Если всемогущий Творец вправду существует, то своего верного служителя как-нибудь обережет», – отмахнулся, в конце концов, дворянин от назойливых мыслей.
II
Некоторое время он лежал, мучительно прогоняя сквозь себя воздух и озирая мир через узкую прорезь век. Жив… Глупость, конечно, страшная – принимать дар врага, но что делать, если молодое тело еще не намерено поддаваться смерти? Тогда пускай исстрадается до конца.
Он напрягся и потащил правую руку… Не стон – крик боли! Все тело словно проснулось. Казавшееся прежде страданием уже выглядело мягкой щекоткой – такой вал поднялся теперь. Человек кричал, но в ответ визжали от боли легкие, разразился кашель, выворачивавший наизнанку, отчего заныл истерзанный живот… Странно, что сознание на сей раз удержалось, не покинуло. Несколько минут он мог лишь стонать, беспомощно пережидая бурю.
Зато рука очутилась-таки возле лица. Притянул ее ближе, скрипя зубами. Словно чужие пальцы, болезненные и непослушные. Лицо сохранилось лучше, хотя было сплошь перемазано: вода, кровь, слизь… Он обогнул раскаленную бездну правого ока, коснулся левого. Тоже мокро, но вроде как все цело. С предельной осторожностью приоткрыл глаз. Поморщился – любое