слова резонируют во мне. Из глубин поднимается что-то гнетущее, злое, долго копящееся под спудом, но теперь настойчиво требующее выхода.
– Вот вы говорите, – меж тем продолжает Морташ, – нравственное воспитание, развитие личности. А мне это даже слушать странно. Потому что нет у них никакой личности. А есть только инстинкт – разрушать. Это головорезы и насильники, живущие по законам стаи. Вся личность убита давно, есть только механизм разрушения. А какое сочувствие может быть механизму?
– Родик! Кретин! Выключи сейчас же!
Кто-то кричит за моей спиной, но я не понимаю, кто. Свет несколько раз мигает, а потом меркнет. Или это кто-то щелкает выключателем внутри моей головы? Рубильник на «выкл», рубильник на «вкл».
Стены содрогаются. Мир разлетается в щепки, рядом вскрикивают женские голоса. Я вздрагиваю и возвращаюсь в реальность.
Дышу тяжело, будто пробежал стометровку. Правая рука саднит и ноет – в ладони застряла тонкая щепка. Медленно вытягиваю ее. Нет ни боли, ни крови. Зато у противоположной стены валяется разбитый вдребезги стул. От удара по штукатурке проходит извилистая трещина.
Вокруг тишина. Телевизор мертв. Рядом с ним, открыв рот, сидит перепуганный Родион. И все, находящиеся в помещении, молчат и смотрят на меня. Только слышно, как ливень грохочет по крышам и стеклам.
– Ян… – наконец произносит Торий.
Он подается навстречу, но я отступаю к двери:
– Сожалею. Вычтешь из моего жалованья.
И выхожу в коридор.
Тьма густеет, волной перекатывает через подоконник. Течет по пятам, как разлитые чернила. Я иду быстро, не сбавляя шага. Попадающиеся на пути люди смотрят с удивлением, а я не различаю ни лиц, ни фигур – только бумажные силуэты. Их, словно пожухлую листву, подхватывает буря и кидает в свою ненасытную глотку. Она воет от тоски и злобы. Может, зовет меня, и внутренняя пустота откликается на зов.
* * *
Торий догоняет меня в коридоре. Разворачивает за плечо. Держит цепко, словно боится чего-то.
Говорю ему:
– Я в порядке.
Но буря все еще воет в моей голове, и захват не ослабевает. Торий усмехается болезненно, спрашивает:
– Настолько в порядке, что пропало желание швыряться стульями?
Пожимаю плечами, но не пытаюсь вырваться. Взгляда не отвожу. Чую, как Торий нервничает, но на этот раз он боится не меня. Мне кажется – и я понимаю, насколько глупо это звучит, – он боится за меня.
– Морташ – глава Си-Вай, – произносит Торий. – Он спит и видит, как упечь васпов в лаборатории. Не бери близко к сердцу. Думаю, его подстегнула новая попытка Хлои продвинуть законопроект.
– Вот что случается, когда женщина занимается не женским делом.
Торий смеется.
– Брось! На твоем месте я бы спрятал свою гордость подальше и начал сотрудничать с фондом. Если сидеть в своей раковине – Си-Вай обнаглеет вконец. Сам видишь, уже на телевиденье просочились.
– А что я могу сделать?
– Можно