любовь.
И словно в тумане вспоминался ему тот вечер вешнего Ярилы, когда ему словно впервой бросилась в глаза до сих пор как-то не особенно заметная краса Мурашовой дочери.
Парни тогда мало не силой сговорили его пойти на игрища к Мяделю – Корнило верой отговаривался, бесовские-де игрища, так сам епископ Мина сказал в Полоцке. На деле же ему просто было лень ноги бить по лесным тропам.
Но друзья его всё же сговорили, и он не пожалел…
А потом случилось Купалье, и Гордяна вдруг отдала венок чужаку, мало того – на семнадцать лет старше себя. Околдовал её кто-то, что ли?
Очнулся Корнило оттого, что отец чуть толкнул его локтем в бок. Не вдруг и осознал, что сейчас не лето, и не изок-месяц, а самое начало студня, и за стенами избы – зима, сугробы и мороз.
Пришло время дарить подарки.
Отцу Гордяны, Мурашу, Корнило вложил в руки знатной работы зверобойный лук и тул, полный белопёрых стрел – знал, чем угодить первому охотнику округи. Клееные из нескольких слоёв разного дерева кибити лука с жильными и роговыми накладками, неразрывная тетива из лосиных жил, украшенные бисером налучье и тул. Дорогой подарок, кто понимает – у Мураша враз загорелись глаза.
Хозяйка дома, Милава, приняла от жениха – теперь и Корнила всяк про себя уже именовал женихом! – серебряные колты с узором из солнечных крестов. И запах дорогих духов тонкой струйкой тянулся из хитрых горловин.
И, наконец, Корнило подошёл к самой Гордяне, роняя на пол опустелый мешок. И на свет явились витые обручья – кручёные пучки тонкой серебряной и золотой проволоки с едва заметными смарагдовыми глазками застёжек.
Девушки-подружки завистливо затаили дыхание. Корнило застегнул обручья на запястьях невесты, глянул ей в глаза. И поразился – в глазах Гордяны стоял туман – не понять было, что там. То ли радость, то ли печаль.
Теперь был черёд невестиного отдарка.
Нетвёрдо ступая, точно пьяная, девушка ушла в бабий кут, скрылась за печью, провожаемая жадными взглядами сватов. Прижалась спиной к печи – матушка, не выдай!
Вот и всё! – сказал кто-то внутри неё. Вот и кончается твоё девичество. И прощай тот миг в купальскую ночь, когда воля Лады, казалось, посулила ей что-то иное.
Взгляд Гордяны прикипел к брошенной на лавку дорого вышитой рудой рубахе. А при рубахе – плетёный из золочёных шнурков пояс с кистями. Рубаху купила мать на менском торгу. Летом купила, сразу после Купалы.
Знала уже тогда?!
Сейчас она, Гордяна, возьмёт эту рубаху и этот пояс.
Выйдет к гостям.
Поднесёт и подаст рубаху Корнилу.
И это будет означать согласие.
Через месяц будет свадьба.
Рука Корнила срежет её косу и принесёт выкупом в дом Мураша.
А голова Гордяны навсегда спрячется под рогатой кикой – наверное, тоже недешёвой.
Корнило ей даже нравился когда-то… Но потом пришло Купалье, – и встретился Несмеян.
Девушка