пылкое рвение мачехи устроить счастье Алены в самых лучших традициях. Но ту это совершенно не волновало. Пусть купчиха сама волнуется. «Печальное лицо»? Молодая графиня была вовсе не печальна. Она пребывала в глубокой задумчивости. Вчера утром от жениха ей принесли кружевной пеньюар, довольно открытый и, по словам мадам Бэттфилд, совершенно неприличный для невесты: в нем отсутствовала юбка. Более того, маркизом была приложена записочка с просьбой принять его в тот же день, вечером, в этом самом «неприличном» одеянии. Алена тогда весь день промучилась, ища что-нибудь неброское, но достаточно широкое, чтобы прикрыть совершенно голые ноги. Не надевать же старые чулки! Из подружек никого в Доме не было, а старушки-родственницы всю душу ей истрепали ворчанием о «непотребном виде». За пять минут до прихода маркиза она таки извернулась, нашла шелковое покрывало, улеглась на софу и как бы невзначай покрыла им себя до пояса. Выход ей показался вполне логичным: как же на софе – и без покрывала? Но вошедший маркиз де Конн даже не заметил ее стараний. Все его внимание было поглощено этим глупым пеньюаром. Он встал перед софой на колени, прочел некий итальянский стих эпохи трубадуров, выпевающий труд тонкоруких прядильщиц, и принялся гладить каждый завиток на кружевах невесты, а потом целовать каждый листочек в нижней части пеньюара и розочки, что еле прикрывали ее грудь… будто самой графини не существовало. Впрочем, такое пренебрежение к ее особе не очень-то и обидело Алену.
– Вы только гляньте на это дивное шитье, – шептал маркиз, мягко проводя пальцами по шелковистым стебелькам, – нравится ли вам, Алена?
– Ох, не знаю, сударь мой… – вторила девушка, слегка отпихивая жениха, отчего настойчивость последнего лишь возрастала.
– А вот это… на шмеля похожее… под пупком… нет, это пчелка… сейчас выясним… – касание горячих губ де Конна вырвали легкий стон из уст девушки.
– Но мне розочки все же больше по душе… – произнесла она с томностью, доселе ей самой неведомой. При этих словах маркиз поднял голову и глянул Алене в глаза. Девушка чуть покраснела. – Наверное, это слишком?
– Вовсе нет, – де Конн вдруг сгреб ее с софы, подхватил на руки и направился в спальню.
– Туда зачем же?! – только и пролепетала Алена.
– Там легче заниматься поиском пестиков…
– Пестиков… в розочках?!
– Да, в розочках…
– Балом опосля церкви я займусь… – в густой туман воспоминаний молодой графини прорвался приглушенный баритон Камышихи, – а там косу распустим, и визитная неделя, готовьтесь к наплыву родственников…
– Да, сударыня, – Алена со вздохом отвела мечтательный взгляд.
– Авдотья Прохоровна расскажет вам все, шо невесте положено знать о первой ночи с мужем… И перестаньте пуговицы на поясе теребить, оторвете! – скелет свиной тушки отъехал в сторону. – Мы тута о сурьезных делах говорим… об исполнении супружеского долга! Эт вам не в треске вилкой ковыряться!
Камышиха