пришёл, не пищу добывать – нечто большее. Эвтаназия все погубит. Он откладывает арбалет в сторону. Бережно берёт зверька в ладонь, поднимает свою ногу и прижимает пришпиленную лапу ботинком. Широкая подошва перекрывает всю длину лапы от плеча до дротика. Гарольд сжимает руку с белкой в кулак и медленно тащит на себя. Сухожилия хрустят, лопаются, зверёк взвизгивает, лапа с дротиком остаётся на дереве. Тельце обагряет руку Гарольда, толчками выбрасывая кровь из раны. Мальчик чувствует затихающее сердцебиение грызуна, умирающего в мучениях. Когда кровь перестаёт литься, он кладет тельце под дерево, благодарно гладит пушистый хвост мёртвого животного, затем нюхает руку. Кровь и мех. Пахнет смертью. Пахнет лучше яблоневого сада, мастерской дедушки, вишнёвого табака. Он ощущает умиротворение и тепло, растёкшееся по телу алкогольным эффектом.
Где-то рядом журчит ручей.
Этот звук был и раньше, но теперь он нужен Гарольду. Мальчик закидывает арбалет на плечо, вытаскивает дротик из дерева, забирает свой первый трофей – беличью лапку – и направляется на звук воды.
Вода в ручье мутная, течение быстрое, кровь с рук Гарольда почти сразу уходит в поток, но он продолжает стоять на коленях, опустив ладони в прохладную воду. Рот чуть приоткрыт, глаза чуть приоткрыты. Он в трансе. Ему ещё никогда в жизни не было так хорошо, он чувствует внутри себя тепло. Через несколько минут что-то клюёт его в плечо, в шею, в макушку. Дождь начинает рисовать круги на воде. Гарольд встаёт, но не бежит в сторону дома. Мокрая одежда и волосы его не заботят, теперь он чувствует в себе жар, обретённый после убийства. Мальчик расправляет плечи и принимает дождь, крепко-крепко зажмуривает глаза и вслепую, вытянув руки перед собой, движется по лесу. Он делает это по наитию, тепло внутри указывает ему направление.
«Искренняя вера делает человека сильнее. И неважно, во что он верит» – так, кажется, говорил преподобный Хэтч Риггинс по кабельному телевидению.
Гарольд верит, что забрал тепло у мёртвого животного, и теперь оно указывает ему путь. Звучит глупо, но он искренне в это верит.
Через пять минут шум ручья остается позади. В ушах шелест дождя, в ноздрях петрикор[9], в глазах темнота.
Через пятнадцать минут он натыкается на очередное дерево, но ствол его отличается от предыдущих. Гладкий, отёсанный от коры. Шаг вправо, ещё один ствол. Гарольд открывает глаза – перед ним небольшое строение. Остов из десяти брёвен внутри обит горбылём, крыша из шифера. Со всех сторон сооружения плотный кордон хвойных деревьев, такой, что найти это место целенаправленно невозможно, если только случайно не набрести на него с закрытыми глазами. И Гарольда, словно акулу, впервые попробовавшую плоть, привело сюда чутьё. Плотный запах, как от хвоста мёртвой белки, только стократ сильнее, льётся из нутра постройки. Из дверного пролёта, невзирая на свежесть дождя, отчетливо тянет смертью.
Это лесная хижина Дейва Бойлера.
Гарольд сидит на разделочном столе. От его одежды пахнет теплом