требуют правила.
Алексио неотрывно смотрел на сына, не в силах поверить, что в этом крошечном комочке есть его частичка:
– Жоэль XII. В честь дедушки, – шепотом произнес Император, боясь побеспокоить задремавшего на его руках малыша.
– Прекрасное имя, – согласилась Динайри, – а теперь, Ваше Величество, отдайте мне нашего сыночка. Я отнесу его в кроватку.
– Я сам, – произнес Алексио, вставая.
Почтительно кивнув, Императрица не стала противоречить мужу, и переступая через валяющиеся на полу обломки, пошла за супругом в свои покои, где находилась золотая, украшенная каменьями, колыбелька Жоэля – подарок дяди-советника.
*****************************************************************************
Алексио смотрел на мирно посапывающего в колыбельке первенца и его жизнь вновь обретала смысл. Что-то в его душе менялось и перестраивалось, обретая надежду.
Пусть он и попал в зависимость сначала от Учителя, потом от Амониса, длиться вечно это не могло. Как бы не был силен брат его жены, он был смертен. А это значит, что у Жоэля был шанс на свободу. Нужно было лишь правильно его воспитать.
– Не правда ли, он чудесен, Ваше Величество, – прошептала Динайри, положив голову на плечо Императора.
Алексио мягко коснулся губами лба супруги.
Со стороны семейная Императорская чета выглядела весьма трепетно и трогательно, если бы не легкий холодок, замерший у сердца Динайри. Маленький кусочек брони, не вернувшийся к своему Господину и впитавшийся под кожу Императрицы. Не видимый никем, но весьма ощутимый ею и связанный с основной своей частью, покоящейся на теле Амониса.
Динайри обняла супруга и поцеловала в шею. На ее лице отражалась счастливая улыбка, но мысли сестры Амониса были далеко. Она помнила, кому обязана своим «воскрешением» и не собралась быть неблагодарной…
*****************************************************************************
Амонис пытался готовиться к очередному собранию Совета, но ему никак не удавалось сосредоточиться. Мозг упорно отказывался фокусироваться на навязываемой ему задаче, а в мыслях то и дело возникал последний разговор с Барием.
Верховный зарас не был уверен, что наместник осознанно зародил зерно сомнения в душе своего Господина, но его слова заставили Амониса серьезно задуматься.
Конечно для Верховного зараса разговор с Барием не был открытием: Амонис прекрасно знал, кто такие Стихии. Пожалуй, не меньше, чем они сами.
Только теперь Верховный зарас пытался взглянуть на их действия с другой стороны, со стороны людей.
Да, Великие матери хотели блага для Галактики, но чем это благо оборачивалось для проживающих в ней рас? Ответ на, казалось бы, не сложный для столь опытного политика, как Амонис, вопрос постоянно ускользал от его внимания, словно играл в прятки, скрываясь в темных глубинах памяти.
Безрезультатно пытаясь вспомнить о чем-то, о чем он возможно когда-то решил забыть, если вообще знал, Верховный зарас решил подойти к вопросу с другой стороны.
– Харфас! – громко крикнул он.
Помощник тут же вошел в кабинет и поклонился.
– Есть