временем один из них, что был посмелее и явно сообразительнее остальных, предложил на общем собрании, а к тому моменту постоянных участников диспута набиралось вместе с неизменным Анатолием трое или четверо, следующую хитроумную схему.
– Дрюх, ты ж у нас блаженный, по ходу, дурак то есть почти, знамо, что умный да образованный, вот потому какое к тебе дело. Ежели я, например, запишу хату свою на Толика, то он, как только сдохну, её пропьёт, а меня спалит к едрене фене в кремантории, – и, махнув рукой на изобразившего смертельную обиду друга, продолжил, – оно понятно, сам такой же, ал-каш – он и в засранной Африке алкаш, но вот ты – другое дело. Если я на тебя отпишу, то ты её загонишь и меня схоронишь как следует, и сам заработаешь, много ли там потратиться надо: гроб, венок да железный памятник с рылом моим. Ну, оградку при возможности, но это уж как получится, главное, чтобы не как собаке лежать. Итого выходит у нас вза-имо-вы-год-ная, – с трудом произнёс он по слогам, – артель: ты мне, я тебе, наоборот то есть, никто не в убытке. А ежели нам газ сюды протянут, аж на поминки той недвижимости хватит, я ж кой-чего понимаю: до столицы рукой подать, вон москали порасселились везде. Мужики со мной все согласные, – закончив многократно отрепетированную речь, он стёр выступивший на лбу пот, выразительно сплюнул и уставился на Андрея.
– Идея мне понятна, – чуть погодя ответил новоблагословенный директор похоронного агентства. – Хотя навскидку здесь есть уже некоторые трудности, первая из которых – это права наследия, в которые даже по завещанию можно вступить только через полгода, на случай, если появятся иные претенденты. Это, положим, не критично, оплатить самые первые затраты я могу и вперёд, но это же нужно везти вас в область к нотариусу, да и не станут ли на меня косо здесь смотреть, со стороны будет выглядеть и правда как секта какая-то: заманил слабовольных и переписал имущество. Могут и уголовное дело завести, если кто-нибудь из вас при необычных обстоятельствах отойдёт в мир иной, потому как выходит я наиболее заинтересованное лицо. Нужно всё хорошенько обдумать, поймите, я совершенно не против таким образом помочь, тем более, что действительно в обиде не останусь, но и принимать скоропалительных решений не стану, – и хотя речь его, вопреки устоявшейся традиции, от волнения была наполнена длинными частью незнакомыми аудитории словами, главную мысль внимательные слушатели уловили: не всё так просто.
– От и правильно. Думать, оно завсегда лучше, чем не думать. Так шо ты размышляй, а мы пока за это дело пойдём выпьем, уж точно есть за что, – с этими словами все дружно встали и, не попрощавшись, впрочем, более от смущения, поспешили уйти.
С виду в предложении не было подвоха, но к тому времени Андрей достаточно хорошо изучил уже противоречивую натуру русского крестьянина, чтобы не увидеть здесь несколько очевидных «но». Для начала остальная деревня из одной лишь зависти дружно провозгласит его хитрым бессовестным обольстителем,