даже не подняв глаза выше. Вместо этого взять эту ладонь в свою, поднести ближе и медленно, желая прочувствовать её каждой клеткой, приложить к своему типичному, с отпечатком обыденности лицу. Но только не тыльной стороной, разыгрывая сцену дешёвого романа, все эти линии судьбы и прочие чёрточки – лишь жалкая пародия на едва просвечивающие вены, несущие кровь прекрасному божьему изваянию. Если дотронуться до их поверхности, чувствуешь едва уловимый пульс несущейся по ним жизни – и тогда ужас сковывает при мысли, что эта красота жива. Она не пейзаж, безразличный к наблюдателю, не мраморная статуя, достаточно нетребовательная к поклоннику, чтобы позволить тысячам восторженных пигмалионов в неё влюбиться, и даже не икона, обезличенная уже тем, что отображает лик явно нездешний, а, значит, всё одно недоступный. Она жива. А потому требует восхищения или лучше сразу поклонения; ждёт силы – готовой, но не способной покорить. И, тем не менее, заставляющей её покориться. Сделаться послушным орудием счастья в грубых, непременно мужских руках. Так Митя понял, что Яффе была женщиной. Точнее – девушкой, юной и прекрасной, как и следует быть носительнице лучшего имени. Тёзка Елена смотрелась бы рядом с ней чопорной взбалмошной бабой, так естественна была Яффе в своей роли воплощения красоты.
Ему пришлось прерваться, так как засорившаяся параша начала распространять по камере вонь – идея о том, что обилие воды поможет засору рассосаться без посторонней помощи, как всякая утопия, работала лишь в мозгу её создателя. Обязанность содержать казённую сантехнику в исправности и чистоте была возложена предприимчивой администрацией на постояльцев заведения, и, следовательно, участие в разрешении проблемы понимающего опытного мастера исключалось по определению. Тогда сторонник немедленных радикальных мер решительно оголил руку, запустил её в отвратительное месиво и принялся размягчать пробкообразный сгусток, продолжая, однако, размышлять о только что увиденном, если так уместно называть плод собственного воображения. Начало оказалось увлекательным, с ходу продемонстрировав актуальность пророчества Асата о независимости персонажа, с первых же минут избравшего амплуа привлекательной молодости да ещё в обличье возбуждающе хорошенькой дамы. Последнее окончательно вернуло Митю обратно на стезю воображения.
О красоте мало что скажешь – во все времена знатоки от пера описывали скорее рождённые ей эмоции, к слову, подчас куда более эффектные, нежели оригинал совершенства. Которое без изъяна нежизнеспособно, а у Яффе как раз имелся на этот случай крупный нос, не нарушавший пропорции лица, но вполне достаточный, чтобы внести ту обязательную долю нелепости, отождествляющую неземной образ с унылой реальностью. Без него она создание бескомпромиссно небесное, в её плотскую структуру естества никто не поверит, и она так и осталась бы миражом. Но где-то наверху – а может быть, внизу, умеют кропотливо продумывать детали замысла, и результат оказывается соответствующий.