невинную утреннюю банку в расточительный многодневный запой.
Яффе, как и полагается красоте, лишена была снисхождения, справедливо полагая себя лишь орудием эффективной эксплуатации человеческих слабостей. Ведь находились идиоты, что брали деньги под сумасшедшие проценты на покупку модной дорогостоящей бессмыслицы с приставкой «i», хотя кроме восьмисотрублёвой стипендии техникума и остатков бабушкиной пенсии источниками дохода не располагали. Другие одалживали на заграничную поездку, раз «всё равно уволили», третьи – на празднование дня рождения, четвёртые – ещё на какую-нибудь ерунду, так что невольно появлялось уважение к поклонникам героина, как единственным, кто занимал на нечто действительно жизненно важное. В агонии необязательных трат люди залезали в такие долги, что не хватало даже на самое необходимое, превращаясь в кабальных крестьян, променявших свободу передвижения, – неплательщикам первым делом «закрывали загранку», да и вообще свободу, на непозволительную роскошь тщеславия. Вглядываясь в лица приходящих, а работа быстро сделала её хорошим физиономистом, Яффе вскоре утвердилась во мнении, что внушительной части российского общества куда лучше было бы вернуться к положению крепостных, ведь и самый бестолковый распутник-барин станет если не заботиться, то хотя бы беспокоиться о личной собственности куда более, чем они сами о себе. Выходило так, что кому-то сподручнее оказаться лопатой на службе у хозяина, нежели гражданином и личностью, отчасти потому, что лопата хоть чего-нибудь да стоит. В России издревле человеческая жизнь не потянет и ломаного гроша, а принадлежность к рабовладельцу автоматически делает раба ценным предметом хозяйства, за которого уплачены или, наоборот, могут быть выручены деньги. Такого не отдашь в чужую кабалу, ведь некому тогда станет работать на своей.
Всякий, кто только заходил внутрь их безжалостной ростовщической конторы, был по умолчанию недостоин того, что имел, коли по дурости готов был променять х потребностей сейчас на 10х обусловленных грабительскими процентами обязанностей в дальнейшем. Ведь перехватить до зарплаты можно при случае и у друзей, а коли таковых не нашлось, значит, пришла пора озадачиться поиском новых. Помимо прочего, она на собственной, хотя бы и невероятно привлекательной шкуре, прочувствовала, каково это – нуждаться, попутно усвоив и то, что действительно неотложных трат не существует вовсе. Ещё в школе ей как-то пришлось неделю питаться одним только хлебом, и нельзя сказать, чтобы это событие оставило в памяти сколько-нибудь трагичный след. «Бывает», – рассуждала она, устроившись в результате раздавать флаеры и быстро убедившись, как мало нужно для сытого, минимально комфортного существования. Ни разу не воспользовалась она ни одним из бесчисленных предложений роскошного свидания, необременительной связи на Мальдивах или ещё какого подвида социальной проституции, спокойно жуя свои триста пятьдесят «блокадных»,