пульсирующий оргазм. И то была лишь вершина айсберга, за которой скрывалась огромная, почти бесконечная, подводная часть из сопредельных удовольствий. Зависть подруг, утёртый нос школьной любви, гордость родителей, снова зависть подруг, но уже не тех, далёких провинциалок, а здешних – однокурсниц, что не смогли устроиться и вполовину столь же удачно, как она. Хотя она, впору было мысленно произносить это с большой буквы, им неоднократно говорила, как следует вести себя с мужчинами, покуда эти недотёпы, смеясь, твердили атавизм про путь к искомому сердцу через желудок. Подразумевая, впрочем, место погребения слегка нетипичных гастрономических изысков. Они, несчастные, искали тех, кем движет одно лишь грубое желание, покуда Мила бесконечными вечерами за монитором высиживала одухотворённого, сознательного, хорошо воспитанного юношу с московской квартирой. Такой легко переплюнет всякого принца, ведь под ним не бесполезный в современном хозяйстве белый конь, а полсотни вожделенных метров, ремонт, новая кухня, моллы, суши-бары… И, не в силах более сдерживать потоки благодатного тепла, она с упоением тонула в конвульсиях заслуженного удовольствия.
И ещё в одном несгибаемая соседка продвинулась дальше остальных – она не стремилась замуж за олигарха. Во-первых, оттого, что олигархов мало, а претенденток тысячи, и взять тут первый приз весьма сомнительно. Во-вторых, и главных, потому что не хотела оказаться будущему мужу хоть чем-то обязанной. Её модель предполагала бесхозного, глубоко несчастного в одиночестве москвича, что получал в обмен на свою единственную материальную ценность внушительный букет из достоинств, где значились красота, грация, целомудрие, ум и даже начитанность, ведь содержание всех модных трендовых книг она знала назубок. Фактически, некто иная, как Мила делала большое одолжение посредственному кавалеру, одаривая того своей цветущей во всех смыслах молодостью, превращала занудного неудачника в победителя – ведь не позволит же она ему спокойно лежать на диване, покуда часы неумолимо отсчитывают её лучшие годы. Уж она-то даст ему хорошего пинка, на который не осмеливались малахольные интеллигенты-родители, заставит взять себя в руки и отправиться на добывание денежных знаков за ради процветания семейного очага. А станет ерепениться – пригласим из дома маму, не его стареющую пугливую стрекозу, а настоящую, из плоти и крови, собственную тёщу, что враз избавит любого ханурика от детских иллюзий. Хилого отрока перекуёт она во взрослого мужчину – разве не полагается за такое бесконечной, сиречь пожизненной благодарности?!
На этом и без того скудный запас приятных воспоминаний иссяк, и тогда Дима решил добавить к ним немного фантазии.
Страдая от недостатка привычной вечности ежемесячного добровольного затворничества по завершении очередного жирного заказа, он начал выдумывать себе новую, яркую реальность. Выдумка и вымысел – не одно и то же. Последнее – недостижимый пик осуществившихся