и самоотверженному делу. И все-таки Маргарита никак не могла отделаться от того первоначального ощущения обмана и того чувства неестественности и театральности поведения француженки, которое поразило ее при первом взгляде. Но, несмотря на это, леди Блейкни попыталась быть доброй и сердечной, спрятав холод, готовый прорваться в ее поведении.
– Все это очень мило с вашей стороны, мадам, – сказала она с легким недовольством и добавила вопросительно: – Мадам?..
– Меня зовут Кондей. Дезире Кондей.
– Кондей? – переспросила Маргарита, неожиданно оживившись. – Кондей?.. Конечно же!
– Да… Из Варьете.
– А-а-а! Теперь я поняла, почему мне с самого начала показалось знакомым ваше лицо! – на этот раз с некоторой теплотой сказала Маргарита. – Я, пожалуй, немало аплодировала вам когда-то. Я ведь ваша бывшая коллега, вы знаете. Мое имя до брака было Сен-Жюст, я выступала в «Maison Moliére».
– Да, я знаю. А потому немного надеялась, что вы меня вспомните.
– О, кто же забудет мадемуазель Кондей – самую лучшую звезду на театральном небосклоне?!
– Ах, это было так давно…
– Всего лишь четыре года назад.
– Упавшая звезда быстро пропадает из виду.
– Почему же упавшая?
– Мне оставалось выбирать между гильотиной и высылкой из страны, – просто ответила Кондей.
– Неужели действительно так? – вырвалось у Маргариты с оттенком искреннего сочувствия. Со свойственной ей импульсивностью она уже отбросила все мысли о недобрых предчувствиях и преодолела в себе недоверие, спрятав его в самой глубине души. Печальная женщина была ее коллегой, она страдала, она была несчастной и имела полное право на сострадание и помощь своей соотечественницы, и даже на дружбу. Леди Блейкни взяла Дезире Кондей за руку, заставив себя не ощущать ничего, кроме восхищения этой молодой женщиной, все поведение которой говорило о благородной грусти и гордо переносимых страданиях.
– Не знаю, чем вас так растрогала моя история, – продолжила Кондей после недолгого молчания. Казалось, она борется с переполняющими ее эмоциями. – В ней нет ничего особенного. Сотни пострадали, как я. У меня в Париже были враги, бог знает откуда! Я никогда никому не вредила, но, по-видимому, кто-то ненавидел меня и желал мне зла. А зло во Франции в эти дни так просто сделать: выдать – получить денежки – и приговор. Затем побег из Парижа… Фальшивые паспорта… переодевания… подкуп… лишения… грязное прибежище. О, я прошла через все! Вкусила от унижений всех сортов… каких только оскорблений не перенесла… вспомните! Я ведь не благородная аристократка… герцогиня или разорившаяся графиня, – добавила она с заметной злостью. – Быть может, английские кавалеры из тех, что в народе зовут лигой Сапожка Принцессы, приняли бы какое-то участие и в моей судьбе. Но я, бедная актриса, вынуждена была пробираться в Англию одна или же оказаться гильотинированной.
– Я так опечалена, – просто сказала Маргарита. – Но расскажите мне, как вы жили после того, как прибыли