Наркома происходили не совсем приятные разговоры. Иначе, объяснение. Объяснялся с наркомом молодой человек. В очках, конечно. Да два языка знал, какой же он без языков иностранный, прости Господи, отдел. Вернее, не объяснялся, а выслушивал тирады наркома здравоохранения. Нарком, крепкий администратор с ещё дореволюционным партийным стажем, был переведён в Наркомздрав из органов. Проштрафился по делу пустячному, по женскому. Но так как нужны были там, в органах, только люди с чистыми руками и прочими членами, то и выперли нашего комиссара НКВД в Наркомздрав. За него лично звонил всесоюзный староста Миша Калинин. Вроде бы они были даже из одного села. Всё это к тому, что нарком был – управленец. И чем управляет, то ли жизнями населения, то ли здоровьем страны, это как партия прикажет. Пока же он сталкивается в Наркомздраве с вопиющий безответственностью, безалаберщиной и явным непониманием во вверенном ему коллективе текущего политического момента.
– Ну смотрите, куда это годится. – Слышится гневная тирада. – Заключили договор с каким-то немцем Фогелем. Аптекарем. Платим просто золотыми рублями. А кто этот Фогель. Да шарлатан, обещает лечить посредством растирания каких-то камешков по коже тела. И, мол, от этого идёт омоложение организма, в чём очень нуждается особенно руководящий состав партии и правительства. Да вот и нет! – закричал вдруг Наркомздрав товарищ Дружинин Карл Казимирович, эстонец, кстати. И грохнул по столу кулаком эстонским, значит очень крепким. – Руководящий состав нуждается только в правильном выполнении линии партии. А как мы эту линию выполняем? Вот немец Фогель. Где его селить. Сынка, верно барчук, в какую школу определять. К какой аптеке прикреплять. И в конце концов – кто это додумался его вообще вытащить. Будто у нас своих немцев нет, – неожиданно ляпнул Наркомздрав.
Вмешался незаметный в штатском.
– Товарищ нарком, разрешите доложить. Органами установлено, что контракт и вызов оформлен по инициативе зам. наркома Валерия Наумовича Зильберквита, профессора. Согласовано с начальником охраны первых лиц государства комиссаром НКВД Крутовым Николаем Михайловичем.
– Это меняет дело. Так, размещайте Фогеля и его семейство. На среду пригласите аптекаря на беседу. Вызвать ко мне Зильберквита.
– Этого сделать невозможно. Он нами арестован два дня назад, как не разоружившийся троцкист, – произнес товарищ в штатском.
– Так, это новые вводные, – как-то даже обрадованно произнес Карл Казимирович. – Разместите Фогеля поблизости к Лефортову, да попроще. Парня – в обычную школу. Пусть хлебнут нашего быта. А горничную да убиральщицу в коммуналку. Выполнять!
Родина кончается – жизнь только начинается.
Ежели от площади Разгуляй, (что названа по имени знаменитого кабака) пойти по Доброслободской улице, да повернуть в первый левый переулок, то аккурат и попадёшь в переулок Аптекарский. В самом его начале, в угловом доме – аптека. Ещё со времен императрицы Елизаветы существует. А ежели вверх к Лефортову