Полная луна. Дядя Динамит. Перелетные свиньи. Время пить коктейли. Замок Бландинг (сборник)
Трипвуда?
– Мистера Фредерика, сэр?
– Нет, другого, Галли.
– Мистер Галахад занимает комнату, выходящую на лужайку. По правую руку, первый этаж. Позвать его?
– Нет. Он мне не нужен. Так, занесу кое-что. Спасибо.
Дойдя до искомой комнаты, он поставил фляжку на стол с горестным сожалением русского крестьянина, бросающего волкам младенца-сына. Потом он медленно пошел наверх.
Достигнув первой площадки, он внезапно вскинул голову, как боевой конь при звуке труб, и запрыгал через три ступеньки.
Сверху, из алой комнаты, раздавался вопль:
– Иии-иии-иии-иии!!!
6
Девушка с хорошими легкими не может вскрикнуть «Иии-иии-иии!!!», не вызвав волнения и интереса. Правда, многие гуляли (Галли, полковник, Пруденс), Фредди был в бильярдной, но леди Гермиона сидела в гостиной.
Когда летний покой разлетелся на миллион осколков, она перечитывала в третий раз телеграмму, которую принес ей на серебряном подносе дворецкий Бидж. Подпись была «Кларенс», место отправления – Паддингтонский вокзал, время – двенадцать сорок, а текст такой:
«Приедем чаю эликсиром».
Получив этот текст за две минуты до отхода поезда, телеграфист смело расшифровал «приметы» как «приедем», «чан» – как «чаю», но последнего слова не понял. Подходило «линсиром», «ликсиром» – и «эликсиром». Первые слова он отверг, потому что их нет. Оставалось третье. В конце концов какой-то смысл в нем был.
Оптимизм подвел его. Леди Гермиона тупо смотрела на бланк. Самое простое решение – глава рода везет к чаю животворящий эликсир – она отмела.
Галахад – другое дело, он может привезти что угодно. Но не Кларенс. Он рассеян и о семье не заботится.
Она прикинула, какая тут подойдет болезнь, это с ним бывало, но тут раздался крик.
Если читатель забыл, мы напомним, что кричала Вероника: «Иии-иии-иии!!!» Потрясенная мать, застыв на мгновение, кинулась наверх быстрее Типтона. Разве усидишь в гостиной, когда твое дитя верещит?
Перед дверью алой комнаты она резко остановилась, увидев такое поразительное, такое радостное зрелище, что она подумала, не мерещится ли ей. Она поморгала, посмотрела снова – мираж не исчез.
У дверей, в коридоре, один из богатейших людей Америки прижимал к груди ее дочь и, на глазах у матери, прильнул к ее устам несомненнейшим поцелуем.
– Вероника! – воскликнула мать. Более слабая женщина воскликнула бы «Ого!».
Рыцарственный Типтон, только сейчас заметивший ее, поспешил сообщить, что перед нею не одна из тех сцен, которые вырезают из фильма.
– Все в порядке, – сказал он. – Мы обручились.
Леди Гермиона еще не отдышалась и не сразу выговорила:
– О Типтон!
– Вы не теряете дочь, – сообщил находчивый Типтон. – Вы обретаете сына.
– О Типтон! – повторила леди Гермиона. – Я счастлива! Ты счастлива, Вероника?
– Да, мам-ма.
– Такой подарок ко дню рождения!
Слова ее пронзили Типтона Плимсола. Да, кто-то