он не различал очень давно. В основном, только в авторском кино. Или в своём детстве, когда ему хотелось впитывать всё, как губка. Но вот спустя полчаса поплавок зашевелился. Платон насторожился.
– И что делать дальше?
– Тяни на себя! – в один голос скомандовали Артём с Витьком.
На ключке болталась рыба. Казалось, что она беспомощно бьётся в судорогах, но уже ничего не может поделать: её судьба была решена, но она не могла с ней смириться. «Да она тупая! – подумал Платон, – Вряд ли она сейчас переживает о том, что её зажарят на сковородке». Это была довольна большая рыба. Платон даже не знал её названия, но он был счастлив. Он почувствовал себя добытчиком, первобытным охотником, хозяином жизни, королём мира, сильным и опасным. Впервые за долгое время он испытал хоть какие-то эмоции. Он думал, что забыл, как это – проявлять эмоции. «Я думал, что эмоции давно умерли. А они как были, так и есть до сих пор, просто крепко спали», – удивился Платон. Ему хотелось расцеловать свой трофей, потом засушить и поставить на полку, как напоминание об этом моменте: моменте, когда он ощущал себя таким всемогущим, ловким, счастливым.
– А что это за рыба?
– Щука, Плат, щука. Полтора кило, не меньше, – сообщил Артём.
– Везучий хрен! Всю жизнь тебе прёт, – раздосадованно сказал Витёк и закурил самокрутку.
– Местная конопля?
– Она самая. Будешь?
– А сколько людей от твоих косяков умерло?
– Пока нисколько.
Платон услышал, как поплавок снова упал в воду. Он откусил шоколадку и подумал: «А не так плохо жить, как иногда кажется».
Каждый день Платон состязался с Артёмом в плавании и каждый раз проигрывал. Каждый день он надеялся, что вот сегодня обойдёт его, но снова финишировал вторым. Он понимал, что данных и сноровки у него меньше, но упрямо пытался победить. Спортивный азарт заставлял его выходить из своей «пещеры», хоть чем-то заниматься. Платон словно дремал десяток лет, а теперь стал активнее, чем когда-либо. Обычно он думал по сотни раз на дню, как ему скучно, но в последнее время ловил себя на мысли, что ему стало интереснее жить, хотя ничего особенного и не происходило. Он словно пробуждался после длительной спячки. Он практически прекратил писать книгу, потому что уже не видел в ней смысла. Он стал реже заходить в «Имитацию».
Обычно Платон завидовал успешным людям, тем, кто много зарабатывали, путешествовали, покупали дорогие вещи. Но сейчас он завидовал Артёму, жалкому неудачнику из захолустья. Он понимал, что меркнет на его фоне даже в глазах того же Витька. Была в нём, как это называл Платон, некая консервативная мужская энергия. Это выражалось в жестах, в голосе, в манере одеваться, даже в манере молчать. Ему нравилось чувствовать свою физическую силу, осознавать свою способность справиться с любыми трудностями, даже с глобальными изменениями климата. Он всегда чувствовал себя комфортно, он всегда вёл себя естественно, он был открыт к общению, он всегда был на своём месте. Всякий испытывал к нему хотя бы минимальное уважение. Он был, что говорится, славный парень. Складывалось впечатление, что он всегда знает, что нужно делать. И было в нём что-то дикое,