в гущу нападающей своры, заставляя «альбатросы» резко сворачивать, чтобы избежать столкновения, яростно стреляя им в лица, – и оказался за ними как будто невредимый.
– Отлично! – радостно закричал Майкл. Потом он увидел, что все остальные самолеты звена Эндрю падают, горя и крутясь, и чувство вины перешло в гнев.
Немецкие самолеты, быстро уничтожив звено, теперь разворачивались к звеньям Майкла и Хэнка. Они сошлись, и строй самолетов превратился в кипящее облако, отдельные части которого поворачивались, как пыль и обломки на ветру.
Майкл сбоку подошел к черному «альбатросу» с алыми крыльями, на которых был нарисован черный мальтийский крест, как надгробный. Подходя, он сделал поправки на отклонения обеих машин из-за направления и скорости и выстрелил в радиатор на соединении алых крыльев над головой немецкого летчика, пытаясь сварить его заживо в потоке кипящей охлаждающей жидкости.
Он увидел, что пули попали точно в цель, и одновременно заметил небольшие изменения в устройстве крыльев «альбатроса». Немцы усовершенствовали конструкцию «альбатроса». Они осознали пагубную ошибку в конструкции и переместили радиатор. Немец нырнул под линию огня Майкла, и Майкл поднял нос своей машины.
«Альбатрос» выбрал одного из новичков Майкла, вцепился ему в хвост, как вампир, почти на линии смертоносного огня. Майкл вынырнул из-под брюха «альбатроса» и протянул руку, чтобы повернуть на турели пулемет Льюиса, целясь вверх, так близко, что ствол «льюиса» едва не касался розового брюха «альбатроса».
Чуть покачивая крыльями, чтобы увеличить сферу поражения, он выпустил в живот немцу полную обойму. «Альбатрос» поднялся на хвосте, как загарпуненный кит, перевернулся через крыло и ушел в гибельное падение.
Новичок в знак благодарности качнул крыльями; они с Майклом почти соприкасались кончиками крыльев, и Майкл отдал приказ: «Возвращайся на базу!» – и поднял сжатый кулак. Категорически!
– Убирайся отсюда, гаденыш! – понапрасну кричал он, однако его перекошенное лицо подчеркнуло важность приказа, и новичок отвернул и стал уходить.
К Майклу приблизился еще один «альбатрос», и Майкл резко взял вбок, поднимаясь и бросая машину в стороны, стреляя по летящим мишеням и уходя от выстрелов. Немцы превосходили их числом в шесть-семь раз, вражеские летчики все были ветеранами; это сквозило в каждом их движении, легком, проворном, бесстрашном. Остаться и принять бой? Глупо. Майкл умудрился перезарядить сигнальный пистолет и выпустил зеленую ракету – знак общего отхода. В данных обстоятельствах это означало, что вся эскадрилья должна уйти в отрыв и полным ходом вернуться на базу.
Он резво повернулся, выстрелил в розово-голубого «альбатроса» и увидел, как пули разорвали кожух двигателя совсем рядом с топливным баком.
– Проклятие! Чертовщина! – выругался он, и они с «альбатросом» отвернули в противоположные стороны; дорога домой была открыта Майклу. Он видел, что остальные пилоты уже уходят, опустил нос желтой машины и полетел