снова нашел его и подходит с хвоста для завершающего смертельного удара.
Но прежде чем вновь грянул смертоносный гром «шпандау», Майкл ощутил на лице холодную влагу. Серые клубы пролетели над открытой кабиной, стемнело, мир стал тусклым и слепым, тихим и приглушенным, и «шпандау» больше не мог осквернять небесную тишину. Теперь, в облаках, его не найдут.
Майкл машинально сосредоточил взгляд на наборе маленьких, заполненных глицерином стеклянных трубок на приборном щите. Легким регулированием приборов выровнял пузыри в отметках трубочек, чтобы SE5a летел сквозь облако прямо и ровно. Потом по компасу осторожно повернул в сторону Морт-Омма.
Его тошнило: первая реакция на ужас и стресс схватки. Сглотнув, он пытался подавить тошноту, потом снова ощутил слабость. Под черепом словно затрепыхалась плененная летучая мышь.
Темные мягкие крылья бились за глазами, и местами поле зрения затемнялось.
Майкл помигал, отгоняя темноту, и огляделся. Его большой палец по-прежнему был вставлен в рану на бедре, но все равно крови было столько, сколько он никогда не видел. Рука была вся в крови, пальцы слипались. Рукав куртки промок до локтя. Кровь превратила брюки во влажную массу и натекла в сапоги. На полу кабины стояли темные лужи крови, уже загустевающей темными комками, похожими на черносмородиновый джем, и лужицы крови переползали с каждым поворотом машины.
Выпустив на мгновение рукоять, Майкл повис на плечевых ремнях и сунул руку за спину.
Он нашел второе пулевое ранение, в трех дюймах от позвоночника, над самой поясницей. Выходного отверстия не было. Значит, пуля внутри, и он теряет кровь и за счет внутреннего кровотечения. Живот растягивался, внутренние полости заполнялись кровью.
Машина опустила крыло, и он схватился за рукоять, чтобы выровнять самолет, но на такую простую операцию ушло слишком много секунд. В пальцах закололо множество иголок и булавок, и Майклу стало очень холодно. Его реакции замедлились, каждое движение, даже самое легкое, требовало все больших усилий.
Однако боли он не чувствовал, только от спины к коленям начало распространяться онемение. Он вынул палец, чтобы проверить рану в бедре, и сразу хлынул поток крови, яркий, как перья фламинго; Майкл торопливо остановил его и сосредоточился на управлении полетом.
Сколько до Морт-Омма? Он пытался подсчитать, но мозг работал вяло и медлительно. От Кантена девять минут, это он вспомнил, но сколько он уже в полете?
Этого Майкл не знал и поэтому поднял запястье, чтобы взглянуть на часы. И обнаружил, что, как ребенок, не может прочесть показания.
«Нельзя слишком быстро выходить из облака, они будут меня ждать», – тяжело думал он, а циферблат часов расплывался у него перед глазами.
Двоится, понял он.
Быстро посмотрел вперед: вокруг клубились белые облака. Появилось ощущение падения. Он едва не дернул рукоять, чтобы противостоять этому, но стойкие рефлексы не позволили; он взглянул на пузыри в трубках: машина по-прежнему