это и есть Питер. Осел и брат утопленника Андреса по совместительству.
– Закажете что-нибудь или так и будете на меня пялиться? – спросил осел равнодушным голосом.
Но последние тридцать секунд инспектор пожирал глазами вовсе не нынешнего владельца «Старой подковы», а простенок между кофемашиной и полкой с сиропами. Там, среди нескольких выцветших литографий с видами Брюгге, висел карандашный рисунок.
И это был рисунок Альваро Репольеса.
Подобные прихотливые линии Икер узнал бы из тысяч других. Только Альваро был способен рассказать о человеке больше, чем видно глазу. Чем человек сам знает о себе. Вопреки ожиданиям, на листе бумаги были изображены не пейзаж, не женщина – мужчина.
Не старый, но и не очень юный, возможно, ровесник Икера. Ровесник самого Альваро. Появись он в кафедральном соборе Памплоны четверть века назад, на одного друга в их маленькой компании уж точно стало бы больше. К художнику Альваро и просто сорванцу без особых талантов Икеру прибавился бы еще и мечтатель по имени Андрес.
Почему Субисаррета вдруг решил, что это Андрес? И почему ему показалось, что Андрес был мечтателем и никем другим? Да нет, не показалось. Он точно знал, что Андрес – мечтатель, об этом сказал ему рисунок. Детское восприятие никуда не ушло, вот и сейчас, следуя за линиями на бумаге, как за дудочкой Крысолова, Икер видел недоступное глазу:
мечтателем Андреса сделало одиночество.
Он не смог или не захотел вырваться из Брюгге, переплыть канал, пересечь мост. Он остался там, где жили его предки, он занимался тем же, что и они: варил кофе, разливал по чашкам горячий шоколад. Рассматривал чужие, диковинные судьбы в остатках кофейной гущи и чувствовал себя вполне комфортно, пока однажды не встретил женщину. И… влюбился, как влюбляются только мечтатели: с первого взгляда. Эта женщина была случайной гостьей в Брюгге, в «Старой подкове», и от Андреса она ждала только кофе, а к его любви осталась равнодушной. И тогда…
Стоп-стоп.
О женщине Икер знает от хозяйки «Королевы ночи», об Андресе и Питере – тоже, и рисунок здесь ни при чем. Ценность рисунка вовсе не в том, что он вновь пробудил к жизни детские фантазии Икера, а в том, что он может послужить вещественным доказательством в деле пропавшего художника.
Стоп-стоп.
Нет никакого дела, никто не заявлял о пропаже Альваро Репольеса (единственная его родственница, памплонская тетка, умерла лет десять назад), и Субисаррета приехал сюда как друг, а не как полицейский.
– Это ведь ваш брат, не так ли? – спросил Икер, указав на рисунок за спиной осла Питера.
– Какая вам разница? – огрызнулся тот.
– Никакой. Просто я знаю, кто нарисовал его.
– А я – нет.
– Могу рассказать. Его нарисовал тот самый человек с фотографии, которого я ищу. Выходит, он заходил сюда.
– Что это меняет, если лично я его не видел?
– Он был знаком с вашим братом?
– С