так уж много.
Мы жили с ней очень тесно. Она сказала, что хочет меня усыновить, сказала: «Но есть маленькая проблема, Джони – мне нужно выйти замуж».
Детей, которые хорошо себя вели, на лето отправляли в лагерь. На одной половине лагеря жили американцы, на второй мы, детдомовцы. Все мечтали туда попасть. У меня с поведением, ты уже догадываешься, было плохо.
Однажды наша группа была на картошке. Вот я сижу, перебираю, весь грязный, пыльный. За мной прибегает Вадик – это тоже друг мой – и говорит: «Тебя к директору». Я давай перебирать, что я такого сделал. Вроде не воровал ничего сверхъестественного, не убегал в последнее время. Прихожу, здороваюсь. А она такая крупная была, директор, капец. Нависает так, значит, и говорит мне: «Знаешь, что у меня в руках?» Там была бумажка, билет. «А знаешь, кто тебе его купил? Илиша купила тебе билет, чтобы ты поехал. По-моему, ты этого не заслуживаешь». У меня радости полные штаны. Она меня предупредила: если до лагеря будешь плохо себя вести, то никуда тебя не отпустят. Как же я тогда терпел: терпел всякие эти полдники, избиения – только чтобы поехать.
Нас собрали. Ночь я не спал, ждал этого дня незнамо как. Наступает утро, часов в 10 нас собирают в автобус и отвозят в Суздаль, в пионерский лагерь «Автомобилист».
Нас привезли прямо к корпусу, дверь открылась, я самый первый вылетел из автобуса. Бегу-бегу-бегу, спрашиваю, где Илиша.
Она сидела рядом со сценой, а вокруг неё очень много детей собралось, и она как раз проповедовала библию. Я подкрался сзади и так легонько за плечо её. Она повернулась, увидела меня. Мы обнялись. Детей на хуй с пляжу – ну не сразу, а так, тактично – и гулять. Она купила нам похавать, просила рассказывать как-чего. Мне скрывать было нечего, она же меня знала изнутри.
Я ей всё рассказывал. Вечером был праздник – царя, этого, который в воде живёт. Меня нарядили – намазали. Американцы же не любят маски, они рисуют. Я играл тритона, наказывал разбойников, которые утонули в бассейне. Илиша это всё снимала на камеру, ржала. Какой из меня актёр на тот момент, ну.
Вечером мы пошли на дискотеку. У меня с ней был маленький гимн. I believe in you называется. Она тайком от меня попросила поставить. Как мы с ней танцевали – от души. Это не медляк, она ритмичная такая. Хотя и медляки мы танцевали тоже. Она высокая такая была, и я – карлик, ещё меньше, чем сейчас. Я её обнимал за поясницу, хотя рост мне как раз позволял взять её за задницу – я не стал. Дышал ей прямо в пупок.
Вечером после тихого часа она заходила к себе, переодевалась. Она носила шорты, они болтались коротко-коротко. И сандалии на голые ноги. По вечерам мы ходили купаться на Клязьму, не стеснялись друг друга, выжимались задница к заднице – она купальник, я труселя. Я же пиздюк был, лет 10–11. Она учила меня купаться, но купаться я до сих пор не умею, могу так, у бережка полежать. Илиша брала с собой арахисовое масло: она меня к нему приучила. Я очень любил. Однажды сожрал целую банку, дристал дальше, чем видел; меня потом углём откармливали.
После речки шли на ужин.