у него не осталось никакого браслета. Но дышать от этого легче не стало…
**
Славка полусидел-полулежал на дне лодки, привалившись спиной к горячему прорезиненному борту.
И казалось, всё это происходит не с ним. Кого-то другого везут неизвестно куда и зачем, а он только наблюдает за всем со стороны. Летит над водой бестелесным призраком, и по воле чьего-то злого заклятья не может ни свернуть в сторону, ни остановиться, ни отвести взгляд.
По берегу у самой воды тянулась беспрерывная гряда чёрных замшелых валунов, оставшихся ещё со времён постройки канала. Мимо проносились прибрежные заросли тростника, деревья, кусты и пестрящие луговыми цветами поляны. Всё было залито ярким солнечным светом, придающим окружению карнавальную праздничность.
Это стремительное скольжение неожиданно разбудило воспоминания о совсем уже далёких днях, когда они с отцом ходили в зоопарк, где помимо разглядывания уныло бродящих, сидящих и лежащих в дурно пахнущих вольерах зверей можно было поесть мороженое и покататься на каруселях.
Звери-пленники маленького Славку интересовали мало, а вот аттракционы он очень любил. Они манили переливами ярких огней, какофонией пронзительных звуков и обещанием счастья, пусть и кратковременного.
Самой любимой его каруселью была скоростная вертушка «Мистер Миксер». Сидя в прозрачной капсуле, прижатый специальным запирающим устройством к болтающемуся креслу и до боли в пальцах вцепившись в мягкие подлокотники, Славка носился по кругу, то взмывая ввысь, то практически отвесно устремляясь к земле. В момент стремительного спуска у него перехватывало дыханье, страх и восторг, смешиваясь, рождали упоительное чувство, когда каждая секунда переживается как целая жизнь. И всякий раз в момент стремительного падения он выхватывал взглядом фигуру отца, стоящего в толпе волнующихся и умиляющихся родителей, и кричал ему: «Папа, я лечу!» Ему очень хотелось помахать рукой, но сведённые пальцы невозможно было оторвать от поручней. А его уже снова подбрасывало и уносило вверх, вдавливая в спинку сиденья, и пронзительно голубое небо неслось ему навстречу. «Мама, я лечу», – шептал Славка, зацепившись взглядом за небольшое прозрачное облачко. И мама, конечно же, его слышала.
Это было лучшее время в его жизни из того, что он помнил, и лучшая карусель, на которой он когда-либо катался. В те несколько минут, пока он то взмывал ввысь, то нёсся к земле, они снова были вместе – улыбающийся папа внизу, нежная любимая мама на прозрачном облаке, а между ними он, маленький и счастливый Славка.
– Я лечу, – прошептал он, глядя на отражённые в водной глади облака.
Тихие слова в один миг растворились в тёплом летнем воздухе, разлетелись по слогам и буквочкам над посечённым тысячью солнечных бликов перевёрнутым небом. Достаточно оттолкнуться ногами, перевалиться через борт, и это небо примет, спрячет его. Навсегда.
Славка зажмурился. Ощущение полёта стало совсем реальным. Ровный гул мотора,