В этой чертовой стране ты, фактически, никто! Ты никто!! Слышишь, Эрик?!
Он развернулся, сгреб женщину и прижал к стене. Его дрожащие, грязные пальцы легли на ее шею и ощутимо сжали.
– А ты кто?- срывающимся от злости шепотом спросил он.– Кто ты, Карина? Ты знаешь несколько языков, явно из среднего, а то и высшего круга; и при этом по ночам рискуешь жизнью за краденое. И это все? Все, чего ты добилась за… сколько лет ты здесь обитаешь? Строить глазки местным бандитам, делать из себя недотрогу?
– Я делаю то, что умею лучше всего,– сдавленным тоном ответила Карина.– Я знаю свое место, в отличие от тебя. Ты ведь не дурак, Эрик. Совсем не дурак. Но ведешь себя, как полный идиот. Я знаю, что тебе сейчас очень плохо: ты потерял мать, жизнь разрушена, а Мари никогда даже не взглянет на тебя…
Она осеклась, болезненно поморщилась – пальцы сдавили сильнее. Впустив в грудь как можно больше воздуха, она без страха посмотрела в его глаза.
– У тебя злющий взгляд,– сказала она.– Как у человека, которому нечего терять. Банально, знаю… И смерти ты не боишься – верно? Ты так считаешь; точнее, стараешься вообще не думать о смерти. Но поверь – это все бред величия и самообман. Такие, как Флетч, любят истязать и измываться прежде, чем пустят пулю в голову. Но так же дадут кусочек власти, новые возможности.
– К чему ты клонишь?
– Ситуация всегда двоякая. Две стороны, два пути. Я уже сказала тебе кое-что сегодня, во время дела. Каждому приходится крутиться, чтобы выжить. Но если нет принципов, все летит к черту. У меня есть принципы. И неважно, какими бы жалкими или смешными они не показались тебе, или еще кому – главное, что они есть. Таскать ящики – далеко не твой предел, Эрик. А насчет меня ты прав – я низкая, подлая. Помогаю Красному Кресту, и зарабатываю за посредничество. За это Штайберг меня и ненавидит. Но без меня ему, честному дураку, долго не протянуть. Как и мне, без компаньона. Ах, забыла – есть и второй путь. Скорчить из себя гордеца, и умереть в нищете и одиночестве…
– Когда следующий груз?– Эрик отпустил женщину и отошел. Напиток в его желудке успокоился и больше не лез наружу – только усиливал желание лечь в постель и заснуть.
– Он поступает каждую неделю. Вот, возьми…– Карина протянула небольшой серебристый револьвер. Откуда только она умудрилась его достать, да еще так незаметно?– Стрелять ты, конечно, не умеешь? Неважно. Натренируешься со временем. Награда, повесомее других.
Эрик сжал оружие в руке. Непривычно, немного волнительно.
И все это время он был у нее.
Вместо того, чтобы терпеть его, тратить время на объяснения, могла просто выстрелить…
– Да ты левша?– Карина радостно улыбнулась.– Счастливая, творческая личность.
– Только, как видишь, умею немногое… А счастьем и не пахнет.
Май, 1928
«Немногое…»– легкая, немного печальная улыбка пробежала по губам. «Немногое». Двадцать лет назад он мог предложить немногое, сделать немногое, говорить о немногом. Он доигрывал третью часть «Бури» Бетховена32, а человек, ожидавший его, стоял рядом и молча наблюдал. Таково было незыблемое правило