с сытыми лицами и защищаю, как могу, право ныне живущего русского человека на достойную жизнь. И я сегодня, при всех противоречиях политических взглядов Василия Розанова, вижу именно в его восстании против изуверства и садомазохизма русского православного аскетизма, в его восстании против учения Николая Бердяева о жизни как о «гробе», в его восстании против русского мессианизма пример для себя, вижу в нем нечто очень близкое моей душе уже старика, прожившего почти всю свою жизнь – 50 лет – в стране, где, как учил Николай Бердяев, считали, что дефицит во всем, в том числе и дефицит свободы, является показателем преимущества социализма над капитализмом.
И я потому и проникся уважением к философии В. Розанова, к так называемой «философии земного», признания самоценности мира, который есть, ибо, на мой взгляд, в этой философии заключена основная предпосылка противостояния революционизму вообще, в том числе и революционизму Карла Маркса. Речь идет о противостоянии стремлению революционеров разрушить мир, который есть, до основания, противостоянии идее скачка в другой мир, переделке природы человека. И здесь же надо видеть, что признание самоценности мира является философской предпосылкой противостояния отношению к человеку как к «средству». И, как я уже говорил, главный изъян идеологии посткрымской России состоит в том, что мы вернулись к советскому, коммунистическому отношению к человеку, который есть, как к средству решения государственных задач. И, как писал Василий Розанов, за всем этим революционизмом стоит еще «самовлюбленность» ее идеологов и вождей. «Самовлюбленность, – писал В. Розанов, – самая суть революции, ее тупая вера в свою правоту и непогрешимость» идут от нежелания увидеть правду «земного», увидеть человека, ее историю таковыми, какие они есть. Только «самовлюбленный» Карл Маркс мог поверить в то, что можно построить новый мир, где нет ничего из прошлого, из того, на чем была построена человеческая цивилизация на протяжении тысяч лет, уже не будет ни частной собственности, ни рынка, ни веры в бога, ни традиционной семьи с семейным бытом.
Василий Розанов напрямую не спорит с Карлом Марксом, он спорит с «социалистами» вообще и с русскими славянофилами, но обращает внимание на главное, что вытекает из его обожествления «земного». Невозможно, писал он, создать нечто новое на пустом месте, разрушив этот чувственный мир до основания. Не может революция, обращал внимание В. Розанов, родить нечто живое и доброе, ибо за ней, как он говорил, стоит «ненавидение». На самом деле, что успел увидеть Розанов (он умер в начале 1919 года), революция ничего нового не создаст. Она только уничтожит красоту того мира, который есть, она, как он говорил, изгоняла из жизни доброту, благость, красоту, все то, что на самом деле могло бы спасти мир. И, кстати, это ощущение, что революция уничтожает что-то нормальное, красивое, появилось у меня еще в юности и привело в конечном счете к моему антисоветизму. Ведь все красивое и удобное, что было в Одессе в годы моего детства и юности, было создано