– шарф наверчен по самые глаза, закрывает рот и нос. Но колючий ветер холодил руки, ноги – и ничего не оставалось делать, как забежать в «Сладкоежку» близ Елисеевского…
…К концу дня от кофейно-пирожной диеты во рту у Димы образовался сладкий привкус. Даже спектакль у Додина – как всегда, смотрящийся на одном дыхании и как всегда – трагический (если не сказать тоскливый) – не смог его перебить. Срочно захотелось пива и чего-нибудь солененького – это желание Полуянов, выйдя из театра, немедленно осуществил в заведении «У тещи на блинах» у Пяти углов. А потом уже побрел мимо Владимирского собора, Кузнечного рынка в сторону Московского вокзала. Ночной влажный ледяной ветер дул, казалось, из каждой подворотни и проникал в мельчайшие щели сквозь одежду. Редкие встречные шли по пустынному переулку, закутанные шарфами до глаз – не до красоты сейчас, не до стиля. И даже продавцы цветов, бомжи и попрошайки, в любую погоду тусующиеся у Кузнечного рынка, куда-то попрятались.
Дима настолько увлекся сражением с хладным ветром, что даже миновал, не обратив внимания, ту самую подворотню, через которую они с Надеждой убегали от бандитов – а вслед им неслись автоматные очереди.[2] И ведь хотел же остановиться, вспомнить. Подумать только, как давно это было! А теперь они с Надькой живут гражданским браком, почти как муж и жена. И Дима ни на секунду не сомневался: стоит ему заикнуться о том, что надо-де «оформить отношения» – Надя немедленно согласится. А может, и в самом деле жениться? Вон он без нее всего четыре дня, а уже скучает. Тянет его к милой Надюшке. Хочется ее увидеть, обнять… Но жениться – это ведь полный и бесповоротный конец молодости, необязательности, свободе…
Дима настолько промерз, бредя по переулку в сторону Лиговки, что не стал даже заходить (как собирался) во двор, где они когда-то жили с мамой. Не глянул – в очередной раз! – на бывшие свои окна, за которыми обретались теперь совсем другие люди. Они хоронились за стеклопакетами и чужими шторами и не подозревали, сколько разнообразных детских воспоминаний хранит для Димы их просторная квартира с высоченными потолками…
Последний рывок – Полуянов перебежал Лиговский проспект и устремился к боковому входу в Московский вокзал.
Слава богу, поезд уже подали, и в вагоне оказалось тепло.
Не дожидаясь попутчиков, Дима разделся до спортивного костюма и забрался на вторую полку под одеяло. С собой прихватил блокнот – милое дело после командировки, уже в купе, просмотреть записи, сделанные в поездке. И составить план статьи, которую он уже завтра будет писать.
…План был вчерне готов в половине третьего ночи. Дима отложил блокнот на сетчатую полочку, потушил ночник и повернулся лицом к стенке.
Он понятия не имел, что даже в сей поздний час о нем думают два человека.
Первой была засидевшаяся в ночь за книжкой Надя. Однако любовь, теплота и радость, с которыми она вспоминала Диму, с лихвой компенсировались и даже перекрывались той злобой и ненавистью,