слёзы. Она отёрла их тыльной стороной ладони и горячо прижалась к иконе сухими губами, а потом лбом. Так она простояла какое-то время. Бабушка и Пелагея молчали. Девочка только чувствовала, как со страшной силой долбится о рёбра сердце и сжимается горло.
Наконец Наталья ласкающими движениями завернула образ в полотенце и спрятала под одежду.
– Спасибо тебе, Прасковья. И за то, что не побоялась спасти, и за то, что пожалела меня сейчас.
Женщина повернулась, чтобы уйти, но бабушка ей вслед сказала:
– Пусть пока останется у тебя. Но, когда храм откроют, надо будет вернуть. Если меня не будет, тебе Пелагея напомнит. Обещай, что вернёшь. И детям своим накажи.
– Обещаю, – кивнула женщина. – Обещаю.
– Ну, тогда иди с Богом. А я за Ваню молиться буду.
Наталья поклонилась и пошла прочь, не поднимая головы. Пелагея зашептала ей вслед молитву, бабушка подошла, встала рядом, притянув внучку к себе, и тоже стала молиться. Девочка расслышала в её шёпоте имя Иоанн и благодарно прижалась к старушке, но ничего говорить не стала. Всё и так было понятно.
Ночью Пелагея никак не могла уснуть. Все мысли её были там, на фронте, рядом с Иваном. Из их села многие мужчины ушли воевать, и почтальонка Тоня уже принёсла несколько дней назад первые похоронки. Теперь война даже детям перестала казаться чем-то далёким и ненастоящим.
И Пелагея, лёжа и глядя на образа в углу, думала о том, как страшно, холодно и бесприютно, наверное, там, на фронте, Ивану, как он скучает по матери, брату и родному дому. По ней он, конечно, не скучал, он её и не замечал толком. Но сейчас Пелагее это было неважно. Главное, чтобы он жил. А её или какую другую Иван любит – всё равно. Лишь бы жил.
Пелагея приподнялась на локте и прислушалась. Бабушка мерно дышала в своём углу. Девочка тихо-тихо встала и пошла к лестнице на чердак. В маленькое оконце светила луна, и иконы были немного видны. Пелагея опустилась на колени и принялась горячо шептать слова молитвы.
Осторожные шаги, как ни были они легки, разбудили Прасковью. Старушка встала с постели, вздохнула и пошла следом за внучкой. С трудом поднявшись на чердак, она затеплила лампадку и опустилась рядом с Пелагеей. Легли они уже под утро.
– Бабушка, – позвала со своего места Пелагея. – Вот они там воюют. А мы… Чем мы можем помочь?
Прасковья помолчала, не зная, как объяснить то, что знала. Но потом всё же сказала:
– То, что ты сегодня делала, это и есть помощь. Плохо, что не все это понимают…
Пелагея не ответила, но её дыхание стало ровным и спокойным. Прасковья перекрестила внучку и закрыла глаза.
Глава 9
Наше время
Кирилл с доброжелательным интересом разглядывал Рукавишникова. Тот за прошедшие годы изменился так сильно, что, Иртышёв, хотя и наверняка узнал бы его при случайной встрече, всё же не мог понять, как из вихрастого весёлого подростка получился такой лысый важный дядька, которому можно дать все пятьдесят, а никак не тридцать