же почуют неладное. Кристофер обо всем узнает…
– Да, отец, боюсь, это невозможно, – наконец вмешалась миссис Саттертуэйт. – Я несколько месяцев пряталась здесь, заметая следы Сильвии. За домом присматривает Уэйтмен. А на следующей неделе приедет новый управляющий.
– И все-таки, – настойчиво повторил отец с легкой дрожью в голосе. – Всего на месяц… всего на пару недель… Так поступают очень многие дамы-католички… Стоит об этом подумать.
– Понимаю, к чему вы клоните, – сказала Сильвия с неожиданной злостью, – вам противно от мысли о том, что из рук одного мужчины я тут же попаду в руки другого.
– Как по мне, лучше выдержать паузу, – сказал священник. – Иначе это, что называется, дурной тон.
Сильвия вытянулась в струнку на диване. Все ее тело охватило заметное напряжение.
– Дурной тон! – воскликнула она. – Вы обвиняете меня в дурноте тона!
Отец Консетт чуть опустил голову, как человек, которому дует в лицо сильный ветер.
– Да, – подтвердил он. – Это позорно. И неестественно. Я бы на вашем месте немного попутешествовал бы.
Сильвия положила руку на длинную шею.
– Я поняла, к чему вы, – проговорила она. – Хотите спасти Кристофера… от унижения. От… отвращения. Оно, бесспорно, его захлестнет. В этом у меня нет никаких сомнений. И мне от этого станет чуть легче.
– Довольно, женщина. Не могу больше это слушать.
– А придется, – сказала Сильвия. – Послушайте… Я ведь знаю, чего ждать: вот я остепенюсь, стану жить рядом с этим мужчиной. Стану такой же добродетельной, как другие женщины. Я уже все решила, так и будет. И мне до самого конца моих дней будет смертельно скучно. Но от этой скуки меня спасет лишь одно. Я ведь могу мучить этого человека. И буду. Вы понимаете, как именно? Есть много способов. Но в худшем случае я всегда могу его одурачить… испортив ребенка! – Она задышала чаще; вокруг карих радужек показались белки. – Уж я ему отомщу. Я это умею. Я знаю как, сами видите. И вам отомщу через него – за то, что вы меня мучили. Я ехала из Бретани без остановок. И без сна… Но я могу…
Отец Консетт положил ладонь поверх сюртука, чуть пониже груди.
– Сильвия Титженс, – сказал он. – Для подобных случаев у меня во внутреннем кармане всегда лежит маленький сосуд со святой водой. Что, если я окроплю вас двумя каплями и прокричу: «Exorcio Ashtaroth in nominee…»?[10]
Она вновь выпрямилась на диване, приподнявшись над своей пышной юбкой, словно кобра, что вот-вот ринется в атаку. Лицо было бледным, взгляд – пристальным.
– Вы… вы не посмеете! – воскликнула она. – Сотворить такое… злодейство! – Ее ноги медленно соскользнули на пол, взглядом она оценила расстояние до двери. – Вы не посмеете. Я донесу на вас епископу…
– Доносите, но капли обожгут вас раньше, – сказал священник. – Прошу, уходите и прочтите «Ave, Maria!» раз-другой. Сейчас вам это необходимо. И никогда больше не говорите при мне про развращение ребенка.
– Не