думать о своем, прислушиваться к себе. Ведь екнуло же сердечко, когда руку целовал! Или это оттого, что в присутствии других он ее красавицей выставил? Похоже на то. Химия была! Хотя тоже не совсем обычная. Не которая свет в глазах зажигает, а еще какая-то, другая, как будто родственную душу распознала. Бывает же такое, когда с первого мгновения чувствуешь, что с этим человеком споешься, такому можно не договаривать, сам все поймет. Что-то подобное она при встрече с Кирой испытала. И еще: что-то в нем было, что-то такое, что сигнализировало: этот мужчина недаром подошел, он не случайный. С чего бы, если не заискрило?
Вопросов осталось больше, чем ответов. Инна решила, что вечер только начался, успеет еще разобраться, что к чему. Пока можно присмотреться к нему внимательнее.
Мама дорогая, что же он такой некрасивый?!
Во внешности Василия ничто не указывало на воротилу бизнеса или сколько-нибудь умного человека. Разве что дорогая одежда. Он был похож на казаков, какие были нарисованы на сувенирных деревянных досках у бабушки дома: низкого роста, ширококостный, с крупным квадратным лицом, низким покатым лбом, круглым носом, короткой шеей и короткими руками и ногами. Надеть на него вышиванку и шаровары, прилепить чуб и усы, всунуть в рот чубук – будет точно лубочный казак! И стрижка у него абсолютно идиотская, под машинку, как стригут первоклассников.
Василий улыбался так же широко и часто, как Инна. У него это тоже было отвлекающим маневром: открытостью улыбки он гасил хитринку в глазах и непрекращающуюся аналитическую работу ума. Как и Инна, он редко смеялся глазами.
У Инны не получалось кокетничать с ним и очаровывать его: во-первых, ни одна струна ее души или тела на него так и не задрожала, во-вторых, руки опускались от его некрасивости. Ей всегда нравились рослые, атлетически сложенные красавцы. Сама она была крошечной, собственные сто пятьдесят восемь сантиметров составляли ее тайную печаль и вынуждали носить каблуки неимоверной высоты. Василий был лишь немногим выше нее. Как не посмотри – не ее формат. Но через какое-то время Инна поймала себя на том, что после знакомства с Васей не видит, не слышит и не общается с другими мужчинами. У Васи, что называется, говорили и зубы, и губы. Он не отпускал ее внимание ни на секунду, бесконечно шутил, и через полчаса после знакомства они просто покатывались со смеху. И так весь вечер, перемещаясь от стола к дивану, от дивана на танцпол, с танцпола на балкон и обратно за стол или диван.
Иногда Инна на какое-то мгновение трезвела и недоуменно смотрела на Васю: чем он ее взял и держит? Только языком молотил! Ничего привлекательного, даже просто примечательного для нее в его лице не было. С тех давних пор, когда Инна увидела длинные брови и густые ресницы Киры, она стала млеть от длинных бровей и влюблялась только в длиннобровых. Это был ее критерий отбора. У Васи брови были широкие, редкие, русые и короткие, едва достигали внешнего края глаза, если провести перпендикуляр. Инна имела такие же брови, поэтому нещадно их выщипывала, красила и удлиняла карандашом. Глаза у Васи были тоже как у Инны – серые, глубоко посаженные,