торговать самими бабами. Но при чем здесь это? Лубок он и есть лубок.
– Смотрят на лубок, а думают про лобок! – закричал взъерошенный Феофилакт.
– Вот видите, – промурчал Киса. И рявкнул: – Придур-р-коватый он!
– Благословляю отпустить его! – решительно сказал отец Алексий.
Так иерей Феофилакт Авдеев оказался в доме своего бывшего семинариста, а ныне священника Алексия Преображенского.
В доме отца Алексия за чаем выяснилось, что Феофилакт давно уже почислен за штат, оставил жену, дочь и подвизался в Покровском Богородицком монастыре близ города Михайлова. Когда же отец Алексий начал расспрашивать его о жизни, юродствующий иерей не стал прикрываться мнимым безумием и поддержал беседу.
– Как же оставил ты служение священническое? – спросил его отец Алексий. – Ведь это долг твой. Законный долг…
– Так-то оно так… Только по милости Божией сподобился я благодать обрести. А благодать повыше долга будет, повыше закона. Вот она-то и подсказала мне, что надо делать, как жить.
– Так на ком же благодать может быть больше, чем на священниках, получивших ее в таинстве Священства? А ты, хоть и священник, правила священнические нарушил.
– Так-то оно так… А все ж на познавших любовь к людям и ко Христу благодать изливается поболе.
– А может, самомнения у тебя поболе, а не благодати? Как ты можешь нарушать правила, не боясь Бога прогневать?
– Так-то оно так… Только благодати без любви не бывает. А любовь все знает. Она даже знает, когда можно нарушить правила, по которым человек должен жить.
– Любовь к Богу у каждого христианина должна быть.
– Так-то оно так… Любить Бога каждый готов. А ты полюби-ка сначала своего ближнего. Грешника полюби. Ведь Господь пришел грешников спасти… Он за одну плохую овцу готов оставить сотню хороших. Хорошие и так спасутся, а плохие без Него погибнут.
– Значит, ты свое стадо оставил из-за одной паршивой овцы? А разве быть священником и любить грешников нельзя?
– Так-то оно так… Можно и не перетакивать. Только не для всех путь этот. А еще вот что… Не все могут кукарекать!
– Как это?
– А так. Ку-ка-ре-ку, не царствуй лежа на боку! – по-птичьи проголосил Феофилакт, подбоченясь и прискакнув, как молодой кочеток.
Батюшка, как человек начитанный и знающий, что такое юродство, все понял. Феофилакт, кукарекая про царя, сказал, что не каждый может обличать в грехах влиятельных людей, говорить им правду в глаза, не боясь пострадать за это.
Не успел отец Алексий обдумать свое умозаключение, как в избу кто-то постучался. Матушка Аграфена Филлиповна тихо как уточка поплыла открывать дверь. В сенях послышалось шушуканье, после чего в горнице появился гость. Это был диакон Вениамин. Важный человек. Когда он начинал в храме возглашать просительные ектении, то всем казалось, что он не просит, а требует, как генерал, исполнить его наказы. И ходил отец Вениамин как высокий чин. Глянешь на него – ну