во время этого святого таинства насельницы переполошились, как куры, почуявшие лисицу, а игумения растерялась до того, что даже прикрикнуть на них забыла. А все из-за того, что одна женщина, Марфа, подойдя к Чаше, закричала грубым мужицким голосом:
– Не надо меня жечь, не надо, я и так словно головешка!
И вдруг ее лицо на глазах у всех почернело, а потом словно пеплом покрылось. Двое крепких мужиков взяли Марфу под руки, попытались силой подвести к причастию, но не смогли.
Когда они отцепились от Марфы, она обмякла и, присев на лавочку у выхода, заплакала.
Подошел к ней юродивый Феофилакт и, подбоченясь, прокукарекал:
– Ку-ка-ре-ку, не царствуй лежа на боку! Причастие – это счастие!
– Да я-то об этом знаю. Бес не знает! А ты что, решил беса вразумить?! Так он тебя в бараний рог скрутит! Тебя, праведника. А уж я-то что могу с ним поделать? Как мне освободиться от него?
Женщина судорожно задергала маленькими, слабыми плечами и по-детски расплакалась. Горючие слезы царапнули ее щеки.
Обнял Марфу отец Феофилакт.
– Не печалься, дочка, так шибко. Пойдем-ка, родная, сходим с тобой на могилу блаженного Прокопия. Уж он-то не оставит тебя в беде.
Бесноватая безропотно покорилась.
Отец Феофилакт привел Марфу на могилку Прокопия. На кладбище то ли липы пошумливали пасхальной воскресшей листвой, то ли, пролетая над вечным покоем, тихохонько шелестели крыльями невидимые ангелы. Феофилакт блаженно улыбнулся и сказал:
– Хорошо-то как, Марфута… Пасха, Воскресение Христово. «Небеса убо достойно да веселятся, земля же да радуется, да празднует же мир, видимый же весь и невидимый: Христос бо воста, веселие вечное».
Потом юродивый иерей встал вместе с Марфой у креста блаженного Прокопия и стал читать молитвы. Что тут сделалось с несчастной женщиной! Она упала на могилу, стала биться о нее головой, царапать землю, брать в горсть, жевать и выплевывать. При этом истошно кричала:
– Не хочу, не хочу, не хочу!
А по окончании молитв отца Феофилакта упала на спину и умерла… Недожеванная могильная земля со слюной вытекла из ее рта и застыла, словно малюсенькая черная ящерица.
Юродивый подошел к омертвевшей Марфе и воскликнул:
– Кукареку! Не царствуй лежа не боку!
И женщина стала подниматься, стала восставать из мертвых. Пасха! Ее лицо из пепельного сделалось розоватым, даже детским каким-то. Так воскресла Марфа.
– Слава тебе, угодник Божий Прокопий, – прошептала она с умилением и запела: – «Воскресение Христово видевше…»
С тех пор беснование оставило ее.
Этот случай дошел до слуха архимандрита Илария, настоятеля Покровского монастыря в Солотче, тогда еще затерянной в глухой лесной Мещоре.
Отец архимандрит пожелал встретиться с юродивым иереем. И как-то, будучи в Михайловской Покровской обители, пригласил его в свою келью для разговора. Поговорили. А в конце беседы отец Иларий заметил:
– Ты