к упругим бёдрам Роузи, проговорил Гедеон, – насколько помню, ведь раньше детей чипировали с 3 лет, а теперь же…
– Вышла поправка, – махом ответила Роузи, отвернувшись от плиты и повернувшись к Гедеон своим приятным лицом, – теперь можно хоть с самого рождения его вшивать, прямо в роддоме. Конечно, требуется разрешение родителей, но…
– Ясно, – сказал Гедеон.
Когда Роузи, наконец, поднесла к столу завтрак из хлеба с яичницей, Гедеон с улыбкой на лице принялся завтракать, а вот семья Томаса к еде сначала не притрагивалась; они закрыли глаза, а спустя секунд тридцать Томас произнёс:
– Аминь.
– Аминь – подтвердила Роузи.
– Аминь, – уважительно покачивая головой, произнёс Гедеон, – молитва перед едой?
– Да, – ответил Томас, приступая к разрезанию яичницы на две части.
А вот – Роузи есть не спешила; перед этим ей хотелось выговориться:
– Теперь мы всей семьёй ходим в Храм и вы не представляете, как изменилась наша жизнь. Это же такое благое деяние ходить к священникам и учиться у них такой значимой вещи, как жизнь во имя торжества закона Божьего. А ведь наше правительство и особенно наш благороднейший Верховный Правитель, которого так часто ругают в маргинальных кругах нашего города, такие духовные начинания поддерживают. Значит Благороднейший заботится не только о нашем материальном благополучии, но и о духовном тоже… прямо святой, – без доли иронии сказала она.
Гедеон в ответ кивал, еле сдерживая недоумение.
– Вот сегодня тоже пойдём с сынулей, – сказала Роузи, посмотрев на Томаса – младшего.
В этот момент Гедеон вспомнил о молчаливом четырехлетнём мальчишке, который скромно сидел боку и будто бы был отторгнут невидимой стеной от всех остальных.
– Ты чего такой грустный? – спросил Гедеон у него.
Однако мальчик никак не отреагировал на слова.
– Молчун он, скромненький мальчик. – сказала Роузи, потрепав его по густым, приятным волосам.
– Пусть молчит. Он мелкий ещё, что бы говорить тут с нами. Ума у него мало и ничего путного он сейчас не скажет. Пусть взрослых слушает и соблюдает субординацию, – с высокомерием, свойственным наглому взрослому, произнёс Томас про своего сынулю.
– Строго с тобой, – сказал Гедеон, сделав немного печальное лицо.
Все вдруг уставились на этого ребёнка, а он опустил олову и продолжал смиренно молчать.
– Да не строго. Просто он недавно мне нагрубил, и отец его отругал немного. По справедливости отругал! Ребенок должен быть послушен – так учит Храм. Кстати, это и взрослых тоже касается. Как младенец должен служить своим родителям, так и взрослые должны служить Храму и правительству. Ну а для этого нужно много работать над собой, в Храм ходить и закон не нарушать. В общем жить в смирении со всем.
Почему-то Гедеон вдруг воспринял эти слова как упрёк в свою сторону, немного нахмурив брови.
– Может вы пойдете с нами? –