меня в питомнике есть еще щенки. Будете смотреть?
– Нет-нет, что вы? – и я опять отхожу, и опять возвращаюсь. Не верю своему счастью? Вдруг обольщаюсь? Еще раз убедиться, попробовать счастье «на зуб»? Тут дело еще и в том, что сколько-то лет назад мы с Аней зашли на птичий рынок, и там был щенок сенбернара, уже чуть подрощенный, полгода ему, наверное, и такой замечательный… сердце сжалось, но тогда у нас еще не было своей квартиры, и Мишкой мы еще не обзавелись… словом, нет. Так больно сделалось. Но нельзя. И вот теперь. Неужели теперь реально?! Неужели теперь не будет ничего такого, что опять обернется неизбежным «не сейчас», отодвинет щенка сенбернара в неопределенное, расплывчатое «когда-нибудь»? А справлюсь ли я с уходом и воспитанием? Страшно.
Аня потом уже, после приобретения Лондона, призналась: когда мы с ней только еще начали общаться, у нее было видение – у нее иногда бывает то, что условно и с оговорками, но можно назвать «ясновидением» – и увидела она меня с сенбернаром. Специально не сказала мне тогда, дабы не повлияло ни на выбор породы, ни на само решение: заводить или не заводить. Я вообще-то всегда довольно скептически относился к подобным вещам, но здесь, как не признать – сбылось.
Лондон меня заприметил, почувствовал мое внимание и, когда я, наконец-то, после всех сомнений, волнений, консультаций по мобильнику с домашними, его приобрел, он был явно рад. А я-то еще привередничал, выбирал! Да и не выбирал даже – понимал же, что возьму именно его. Просто сердце трепетало, не верил, до самого конца не верил, что вот, наконец-то, и это на самом деле, по-настоящему. И, опять же ответственность, хватит ли сил, терпения, не испорчу ли я жизнь щенку и своим домашним?
Заводчица, оставив собак на своих помощниц, повезла меня домой (я расплачусь с ней дома). В машине держу на руках завернутого в одеяло Лондона. Он положил свою лапу мне на запястье. А вот уже поверх лапки ложится его голова, он засыпает. Все! Начинается новая жизнь. Уже началась.
Так, почти что к сорока годам моя мечта наконец-то сбылась.
2. Почему Лондон?
Вообще-то ему, по каким-то кинологическим правилам, было положено имя Стелс. Но с такой скукой мы примириться, конечно же, не могли. Аня, как посмотрела на него, так и сказала – Лондон. Я глянул и согласился. Действительно, Лондон, как же иначе. Имя ухватило самую суть, а заодно и нашу улыбку по поводу сути. Спрашиваем заводчицу (мы попросили ее остаться, чтобы она дала как можно более подробные инструкции по кормлению и воспитанию), этак, робко, можно ли его переименовать? Заводчица, не одобрила наше пренебрежение кинологическими традициями, но, пожав плечами, переписала метрику. Так Лондон обрел свое имя. А фамилия в метрике указана моя. Отныне он Лондон Раскин.
Аня, как я уже говорил, была равнодушна к собакам. Ей хотелось кошку. У Евгении Арнольдовны, ее мамы, всегда были кошки. Разрешила мне купить щенка, потому лишь только, что любила меня. «Жертвенная любовь», – смеялись мы с ней после. Но Лондона не полюбить было нельзя. Помнится, Евгения