обсудить. Ты и сам знаешь, сколько усилий мы оба с тобой прилагаем, чтобы избежать проникновения предателей в войска… Но у меня два новых сообщения.
Хават обернулся и поглядел на него. Лето повторил все, что слышал от Пола.
Но старый ментат не углубился, как следовало ожидать, в расчеты, а только еще более разволновался.
Лето внимательно глядел на него и наконец сказал:
– Ты о чем-то умалчиваешь, старина. Я заметил это уже на заседании штаба – ты волновался. Так что же ты не решился выложить перед всем штабом?
Запятнанные сафо губы Хавата сжались в узкую прямую линию, лишь крошечные морщинки разбегались от них. Почти не шевеля этими губами, он произнес:
– Милорд, я не знаю даже, как и приступить…
– Сафир, мы с тобой получили не по одному шраму друг за друга, – проговорил герцог. – Сам знаешь, что ты можешь говорить мне все.
Хават, не открывая рта, подумал: «Потому-то я и люблю его. Он – человек чести и заслуживает полной преданности, в том числе и моей. Почему именно мне приходится делать ему больно?»
– Ну? – требовательно произнес Лето. Хават пожал плечами:
– К нам попал клочок записки. Мы отобрали его у курьера барона. Записка предназначалась для агента по имени Парди. У нас есть все основания считать, что Парди возглавлял здесь подполье, оставленное Харконненами. А содержание записки… может иметь или громадные последствия, или никаких… Как сложится…
– И что же было в столь важном послании?
– Это просто обрывок записки, милорд. Часть микрофибра с обычной разрушающей капсулой. Мы успели остановить действие кислоты, когда часть записки еще осталась целой. Но текст ее весьма располагает к размышлениям.
– Да?
Хават тронул губу:
– Она гласит: «…ее никогда не заподозрит, а когда удар нанесет ему любимая рука, одного сознания этого будет достаточно для его гибели». Записка была запечатана подлинной печатью барона, я установил это.
– Предмет твоих подозрений очевиден, – проговорил герцог вдруг ставшим ледяным голосом.
– Я бы скорее дал отрубить себе руки, чем согласился бы причинить боль другим, – сказал Хават, – что если…
– Леди Джессика, – сказал Лето, чувствуя, как гнев душит его. – А из этого Парди извлечь какие-нибудь факты вы не смогли?
– К сожалению, когда мы перехватили курьера, Парди уже не было в живых, а курьер, естественно, даже понятия не имел о том, что в письме.
– Конечно.
Лето покачал головой: «Что за скверная история! Она не предательница. Нет! Этого не может быть… Я знаю свою женщину».
– Милорд, если…
– Нет! – отрубил герцог. – Ты ошибаешься, и…
– Но мы не можем так просто пренебречь этой запиской, милорд…
– Мы вместе уже шестнадцать лет! И за это время у нее было столько возможностей для… Кстати, ты сам тогда проверял и ее, и школу.
Хават с горечью проговорил:
– Теперь известно, что мои глаза не все видят.
– Говорю тебе, это невозможно.