но консул постарался умыть руки, вверив всю ответственность капитану, отмежевавшись от каких-либо комментариев. Понятно, что ему так спокойнее, хотя информировать о текущей ситуации и возможных путях развития – его прямая обязанность.
Но делать было нечего, нужно было как-то разруливать почти патовую ситуацию. Если он согласится возложить цветы к памятнику, то об этом мгновенно станет известно в генеральном консульстве и, соответственно, в Москве. Учитывая, что в последнее время СССР стал все чаще дистанцироваться от своего прежнего союзника, который многими рассматривается как мировой изгой, тем более после недавнего скандала, связанного с печатанием фальшивых американских долларов и их распространением через свои дипломатические представительства, такой акт, мягко говоря, одобрен не будет. Последует звонок в пароходство, а дальше пиши пропало. С другой стороны, если он откажется возложить цветы, то мгновенно станет персоной «нон грата» в Северной Корее за нанесение тяжелейшего оскорбления народу этой страны. Ему навсегда будет заказана дорога туда, да и сейчас будет очень много препон, чтобы безболезненно уйти. Выхода не было. Что делать? В этой ситуации вряд ли помогли бы Чернышевский с Лениным.
В любом случае, нужно что-то придумать. Помполит сидел как пришибленный, обдумывая, как выкрутиться, чтобы не понести наказания. Ведь и ему попадет за то, что не объяснил капитану политический аспект текущего момента.
В конце рабочего дня делегация в усеченном составе снова появилась на судне. На этот раз также присутствовало трое больших боссов и переводчик. Ильин со всей восточной предупредительностью встретил их. Также долго и витиевато он отдавал дань их вождю и учителю, бесконечно благодаря за оказанную ему честь. И, наконец, медленно перешел к тому, что в традициях русского народа – не возводить памятники живым, и тем более не возлагать цветы, т. к. это по древним народным поверьям считается очень дурным тоном и не сулит живущим ничего хорошего. Он слишком уважает великого вождя корейского народа, желает ему долгих лет жизни и очень сожалеет, что по этим причинам не может возложить цветы к его памятнику. Делегация молча выслушала его объяснения и так же молча направилась к выходу.
Помполит, присутствовавший при этом, долго не мог ничего сказать и, лишь придя в себя, попросил разрешения взять бутылку коньяку у завпрода.
Через два дня, чисто сдав груз и закрыв документы, судно вышло из порта Чхонджин. Никаких препятствий по отходу и грузу власти не чинили.
Спустя какое-то время уже на другом судне Ильин подменил заболевшего капитана на рейс из Приморья с рудой цинкового концентрата на черноморский порт Туапсе с заходом в бухту Камрань (Вьетнам) и Дахлак (Эфиопия) на выходе из Баб-эль-Мандебского пролива в Красное море. В обеих точках находились так называемые пункты обеспечения Тихоокеанского флота. Особо тягостное