утро 1868 года, когда спали даже первые петухи, разбудил громкий детский плач. В семье Василия Басаргина родился долгожданный ребёнок. Одновременно с детским плачем лицо роженицы, измождённое трудными родами, озарила улыбка.
– Кто? – одновременно с выдохом проговорила Аксинья и, услышав: «Сын», – облегчённо вздохнув, произнесла, – сыночек!
При крещении первенцу дали имя Павел.
На следующий год, шестнадцать лет назад родилась Евдокия, больше Василию и Аксинье Бог не дал детей, но они и этому божьему дару были рады, ибо, прожив в супружестве первые два года, уже и не мечтали о детях.
Медведь, порвавший братьев близнецов, был убит алтайцами. Медвежий след взял пёс Сёмки Горняка, но это, естественно, не вернуло из загробного мира двух неразлучных братьев.
– А когда-то… – вспоминая прожитую жизнь, улыбнулась Аксинья, – дело дошло до смешного, хотя… в те годы было не до смеха.
Тридцать восемь лет назад в семье старовера Кирилла Евстафьевича Серова родилась очаровательная девочка, лицом и телом чистая, без опухлостей и изъянов. Крестили девочку в древлеправославии и нарекли Аксиньей, а пятью годами ранее утро августа 1842 года разбудил не хор петухов, а громкий плач двух младенцев. В доме Никифора Петровича Басаргина жена Лукерья Ивановна родила двойню – мальчиков.
– Разродилась, страдалица моя милая, – облегчённо вздохнул Никифор и отёр тыльной стороной ладони вспотевший лоб. – Вот ведь… живот болел, – дотронувшись до живота, – а сейчас как рукой сняло. Ишь, как оно бывает, как будто сам рожал. Чудеса!
Роды проходили долго и тяжело, но Бог миловал, всё обошлось, близнецы родились крупными и здоровыми. Крестили по древлеправославному обычаю, – полным троекратным погружением в воду с накинутым крестом и поясом. (Крест представляет собой не только символ веры, но и оберег от нечисти). Новорожденным дали имена Василий и Фёдор.
Активные были дети. Как встали на ноги, так и стали шалить, то посудина какая-либо заинтересует на полке, заберутся, достанут и обязательно либо разобьют, если из хрупкого материала сделана, либо сядут и раздавят, если из бересты. Руки и ноги резали несчётное количество раз, и ведь спрячут от них всё колющее и режущее, найдут, как будто нюхом чувствовали, где и что лежит им нужное. Чудили, пользуясь своей схожестью, каждый день. В селе не различали, где Василий, а где Фёдор – это понятно, близнецы и как две капли воды, мать и та порой за проделки одного, наказывала невиновного, поскольку внешне трудно было разобраться, кто из них кто. Одно время даже подстригать их по разному пыталась и одежду разную надевала, но всё равно чаще Ваське доставалось за Фёдоровы шалости. А Василий молчал, Фёдора младшим считал, значит, в ответе за него был. А Фёдор и рад стараться, на выдумки горазд был, но Василию не перечил, за старшего его почитал, собственно, так оно и было, первым свет увидел Вася. Селяне,