банку с маринадом… Блинов не хочешь? Очень много теста.
Вчера еще писала ты мне письма листов по двадцать. Письма приходили все в основном сочувственные очень, и мощные, и именно в моменты, когда я в них особенно нуждалась. И я тебе пространные депеши писала километрами – ты помнишь? – собака приносила прямо в ванну, читая их, ты плакала зачем-то, и важностью проблемы заряжалась… Сегодня мы ни письменно, ни устно общаться не способны. Нет желанья.
Мы помогали в черные минуты друг другу, одинокие годами. Поэт машинно-тракторного центра, которому я правила подборку, в те дни активизировался очень, грозился перебить все окна в доме и в суд подать. И дома, и на своей работе.
Еще вчера! Как быть могло бы вечно! Вернемся же к листам бумаги желтой, к насыщенному бурному общенью. Там были не одни слова и мысли, ты создала прекрасные рисунки. Ни вьюги, ни белья, ни сковородок, ни рукописей, ни сердечной бури там не было. Но ты изобразила не мелочи, а сущность – надбытийно, что не «потом», а «прежде». То начало, что сотвореньем мира называют, поистине ребро Адаму – Ева. Для графики такой приличней было всё заново писать и по-другому, и библию попутно открывая!
То сотворенье мира беспредельно. Присвоить не осмелилась… Ну, как бы… Твой образ на бумаге был подарком, который для меня глобален слишком. Сегодня мне не надобно и даром подобной отвлеченности, излишне. Вчера еще я снизу вверх смотрела, не в силах это вымолвить. Сегодня я говорю – не вышло диалога.
Я лишь бытописатель, ты – эпична. Масштабы наши несопоставимы. Вчера ты восхищалась, что живу я не для себя. Что сделала так много, пространство создала, в котором могут развиться неожиданно таланты. Но что случилось? Нынче всё иначе. Сегодня ты считаешь, я душитель. Хотела ты приехать в этот город не потому ль, что здесь вспахали почву? Казалось, будет всё результативно, светло и вдохновенно… И на деле ты написала два больших романа, стопу статей. Вдобавок столько планов… Не знаю даже, что умеешь лучше – романы ли, эссе… Хороший критик читать умеет быстро – ты умеешь. Вчера тебя хотела напечатать, а вышло всё чудовищно. Альбомы твоих рисунков графики с любовью готовили тебе ко дню рождения – скупила ты, чтоб их никто не видел. Я так смешна с тряпьем комиссионным. Сегодня ты сама крутой издатель, мне книжку у тебя не напечатать, она не по зубам, не по карману.
О да, я клею страшные макеты и ножницами криво вырезаю, Пейдж Мейкер не работает, бедняга, компьютер маломощный, зависает и файлами графическими медлит. Он куплен для забавы и бирюлек, для сидиромов, где ему запомнить все книги, что сидят на жестком диске. Ну где же мне дождаться новых техник, когда поставят пейдж! Его не будет. Поэтому вручную, плохо, криво, но всё не пустота, не неподвижность… Ждать помощи мне неоткуда, знаешь, всё выдано до нас – для патриархов… Ждать помощи от мэра, президента, от спонсора, от друга – та же дикость. Сказал же Искандер, что он не нужен! Сказал он про себя, но всем подходит.