уздечке удалось лишь за плесом, где русло сужалось, а скорость потока увеличивалась.
Лошадь тоскливо заржала, уносимая в неведомые дали. Минуту или две Евпраксия гналась за ней, надеясь вывести ее на берег, но ей мешали намокшие одежды, сковывающие движения и увлекающие ко дну. Пришлось бросить Лиску на произвол судьбы. Девушке не хотелось уплывать слишком далеко, поскольку ей и без того предстояло искать своих в полном одиночестве, бродя по незнакомому лесу, населенному грозными зверями, людьми и духами.
Уносясь все дальше и дальше, лошадь, вытянув шею, издавала призывные звуки.
– Сама виновата, – сердито сказала Евпраксия.
Ей было немного жаль Лиску, но гораздо сильнее было жаль саму себя. Преодолевая течение, она медленно приближалась к берегу, затемненному деревьями, склонившимися над водой. Неподалеку плеснул то ли сом, то ли разыгравшийся водяной. Из-под обрыва шмыгнула выдра и проплыла совсем рядом, меряя Евпраксию настороженным взглядом своих глазок-бусинок. Никого другого рядом не было. Лес жил своей жизнью, равнодушный к появлению девушки. Или же умело изображал безразличие.
Выбираясь из реки, Евпраксия несколько раз сорвалась и перепачкалась в глине с головы до ног. Косы, забитые сором, расплелись, а шея была обмотана ожерельями водорослей. Хуже всего, что кожаные башмаки потерялись во время вынужденного купания и теперь юной княжне предстояло пробираться через лесную чащу босиком.
Первым делом Евпраксия стащила с себя одежду и, отыскав пологий спуск, все простирнула, смывая пыль и грязь дальней дороги. Тщательно выкручивая вещи, она раскладывала их поверх кустов, чтобы дать им хоть немного высохнуть, когда до ее ушей долетел топот приближающегося животного. Неужели зубр оказался настолько злопамятным, что до сих пор не прекратил преследования? Стараясь не потревожить ветви, Евпраксия стала спускаться, чтобы пересидеть под обрывистым бережком, когда в очередной раз поскользнулась на раскисшей глине и шумно скатилась в воду.
Топот прекратился, по лесу разнесся человеческий голос, усиленный эхом:
– Княжна! Ты здесь… здесь… здесь?
Голос, принадлежавший Гориславу, приближался. Евпраксия инстинктивно попятилась, пока не погрузилась в воду по шею. Ее распущенные волосы расплылись по поверхности среди прибрежных кувшинок.
– Княжна?
Глядя снизу вверх на берег, она увидела едущего шагом Горислава. Утомленный конь мотал головой и раздувал бока, приходя в себя после быстрой скачки. Он заметил Евпраксию первым и повернул в ее сторону морду, принюхиваясь.
– Вот ты где! – обрадовался Горислав.
– Отвернись! – потребовала она, высунувшись из воды по глаза, словно лягушка.
Он не услышал. Спрыгнул с коня, набросил уздечку на ветку и принялся стаскивать сапог, прыгая на одной ноге.
– Речка – это хорошо, – приговаривал он, занявшись вторым сапогом. – Весь взмок, покуда за тобой гнался, княжна. Давно искупаться