русские воины непобедимы, покуда прячутся за спинами женщин.
Горислав усвоил пока что лишь отдельные немецкие слова, но и этого хватило, чтобы понять смысл сказанного.
– Оставь нас, княжна, – произнес он, отстраняя ее плечом. – Здесь мужской разговор затевается.
Барон Дюрент указал на него рукой в замшевой перчатке.
– Каков храбрец! – воскликнул он. – Знает, что я дал князю слово не обижать его, вот и не боится.
– Однако же я никому ничего не обещал, – заметил фон Седрик, выступая вперед. – Не скованный обетами, я готов проучить любого, кто дерзит вашему высочеству.
Евпраксия поняла, что еще мгновение – и будет поздно: мечи выскочат из ножен и, сверкая в свете костров, не успокоятся, пока не отведают человеческой крови. Разведя руки в стороны и как бы удерживая ими спорщиков на расстоянии, она воскликнула:
– Остановитесь! Не пристало моим защитникам ссориться друг с другом. Как же я могу положиться на вас, когда вы грызетесь между собою, подобно диким зверям, не владеющим собой?
– Мужчины устроены так, что им непременно нужно выяснить, кто сильнее, госпожа, – вкрадчиво произнес барон Дюрент. – Пусть испробуют крепость и остроту своих мечей.
Его ноздри раздулись в ожидании кровавой потехи.
– Имеются другие способы померяться силами, – возразила Евпраксия.
– Что может знать об этом женщина, да еще столь юная, как вы?
– Мне приходилось видеть мужские забавы в Киеве. Вот, например, садятся двое напротив и начинают пить хмельную брагу, покуда один не опьянеет и не свалится под стол. Или же соперники сходятся в очерченном круге в борьбе, стремясь вытолкнуть друг друга за проведенную черту. Что касается мечей, то на пирах их заменяют палками разной длины.
К этому времени к ним подошел аббат Альбрехт и прислушался к тому, что говорила Евпраксия, а говорила княжна на своем языке, чтобы Гориславу было понятно, о чем идет речь. Немцы же слушали перевод, и, похоже, услышанное им нравилось, по крайней мере барону Дюренту.
– Что ж, – молвил он, – неплохая идея. Седрик, а готов ты испытать русака с кружкою в руке? Поглядим, кто кого одолеет. – Он незаметно подмигнул соратнику. – Раз нельзя проливать кровь, то пусть льется вино. Я захватил в дорогу пару бочонков. Эй, Фридрих! Выкатывай из повозки бочку эльбского! Ты, Хорслафф, или как тебя там? Давай, покажи нам, на что ты годен.
Попытки Евпраксии урезонить Горислава не увенчались успехом. Он, как и все мужчины, оставался наполовину мальчишкой, готовым лезть к черту на рога, лишь бы его не посчитали слабаком и трусом. Вскоре Горислав и Седрик уже стояли друг напротив друга, поочередно опорожняя кружку, которую исправно наполнял для них один из слуг. Все немцы и русские собрались на поляне, чтобы проследить за необычным поединком. Не сговариваясь, зрители распределились таким образом, что не смешивались друг с другом, предпочитая стоять особняком. Это лишний раз напомнило Евпраксии, что ее везут на чужбину, где у нее