долго гладили темно-коричневую шерсть разнеженного возле тепла сонного спаниеля, Маша твердо решила во что бы то ни стало выучить этот удивительный, певучий язык, чтобы в будущем также как Марио ласкать перед сном своих внуков, убаюкивая их нежным звучанием непонятных, но таких красивых слов.
Возле камина она согрелась и уже заклевала носом, когда Пэскуэлина, устав от дедушкиной любви, метнулась к ней на колени и протянула атласную ленту, выпавшую из расплетенной косы.
– Так тебя можно звать Лина? – обрадовалась гостья короткому имени, пытаясь заплести непослушную черную гриву в толстую косу.
– Si, – отозвалась девочка, порывисто обхватив женщину за шею и чмокнув в обе щеки.
Смутившись от неожиданного порыва нежности, Маша обняла девочку в ответ, а Марио довольно рассмеялся. Внучка первая приняла его гостью, с детской непосредственностью выразив искреннюю симпатию.
Главную роль в установлении дружеских отношений с сыновьями и их женами Марио отводил внукам, но если Марко всю неделю учился в Неаполе, то Пэскуэлина всегда находилась под боком. Детского сада в маленьком Сан-Стефано никогда не было. Дети до шести лет воспитывались дома под неусыпным присмотром матерей, многочисленных тетушек и бабушек. Роза с дочерью до трех лет сидела дома, а когда местный почтальон, старый Бруно, вышел на пенсию, изъявила желание устроиться на работу. Одна Карла поддержала странное решение невестки, но присматривать за малышкой Линой согласилась с большой неохотой.
Растить отпрысков Тонини ей было не в первой. Карле, как старшему ребенку в семье, родная мать доверяла младшего сына еще с пеленок. С десяти лет девочка умела пеленать, кормить, стирать марлевые подгузники и развлекать вечно орущего Марио с утра до вечера. Из-за него Карла с опозданием окончила среднюю школу, потом рано вышла замуж и сколько себя помнила, гнула спину на огороде, обеспечивая всю семью свежими овощами. После женитьбы брата вместе с его женой Бьянкой она самоотверженно выхаживала недоношенных младенцев. Джулиано и Франческо с разницей восемь лет по неведанным божьим законам рождались почти одинаково – утомительно долго для отца и смертельно тяжело для матери. Свою собственную бездетность Карла приняла смиренно, без малейшей доли сожаления, и всю невостребованную материнскую любовь поделила равными долями сначала между племянниками, а затем и между внуками Марио. Но старший Марко без сомнения стал ее любимцем, ее сладким помидорчиком. Он и рос такой розовощекий, с мясистыми сочными губами и вечно сонными глазами, без зазрения совести напропалую пользуясь добротой и безграничной щедростью старой Карлы. Только рядом с ним на ее лице появлялась счастливая улыбка, а в темных глаза вспыхивала искра былой любви. Но к маленькой Пэскуэлине бабушка относилась более сдержано, впрочем, как и ко всем женщинам Тонини, предназначение которых в понимании Карлы сводилось только к двум вещам – рожать детей и вести хозяйство.
Первая в семье Тонини после смерти Бьянки появилась Паола. Высокая, прямая, с короткой стрижкой