но и ее умственные способности, ограниченные лишь мужем, домом и хозяйством. И если строптивая Паола гордо задирала свой подбородок на любое замечание Карлы, то скромная Роза спокойно выслушивала ее нравоучения и без лишней хитрости в точности следовала дельным советам опытной тетки. Такое послушание не могло остаться незамеченным. Не прошло и года, как Карла смягчилась к деревенской гусыне, приняла под свое покровительство и первая узнала о беременности Розы.
Еще бабка Доната, прожившая ровно девяносто лет, рассказывала упрямой внучке, что не годится называть детей некрасивыми прозвищами. По суеверным законам это прямолинейно влияло на судьбу ребенка, его характер и всю дальнейшую жизнь. Когда на Пасху родилась дочка Франческо, весь день над деревней громыхали молнии и потоком лился дождь. На своем веку не помнила Карла такой разбушевавшейся стихии, а когда Роза, вернувшись домой с младенцем, развернула перед Паолой и сестрой свекра пеленки, то странным показалась Карле и смуглая кожа девочки, и иссиня-черные жесткие волосы на маленькой головке. На следующий же день она пешком отправилась в Сан-Манго, чтобы помолиться Святому Стефанию и зажечь свечу. Но путь длиною почти в шесть миль, который раньше преодолевался легко и торжественно, на этот раз показался пожилой женщине утомительным, а главное, почему-то бесполезным. И хорошо взвесив свои силы, Карла на полпути решила вернуться обратно. Свое плохое самочувствие в несостоявшемся паломничестве она приняла за очередной знак свыше и с того дня еще больше стала присматриваться к дочери Франческо. А Лина, как назло, росла настоящим дьяволенком. Подвижная, эмоциональная, не знающая ни минуты покоя, девочка и другим не давала сидеть на месте. Роза дочку обожала, но к трем годам от непоседливой Лины устала и она, а освободившееся место служащего на почте пришлось как нельзя кстати. С большим трудом ей удалось уговорить Карлу присматривать за внучкой те шесть часов, которые она просиживала в крохотной почтовой конторе.
Но за пять лет Карла всё же приняла в свое сердце маленькую Лину и в тайне ото всех, и даже от себя, часто за проказы и повышенную активность называла девочку diavoletto15. А когда черты лица Пэскуэлины смутно напомнили ей девяностолетнюю Донату, богобоязненная Карла и вовсе поверила в переселение душ. И вспомнила она седые жесткие волосы старухи, смуглую кожу, за которую соседки прозвали ее «notte»16, и скверный вздорный характер, что затаился в жизнерадостной Лине до поры до времени.
Утром после разговора с братом Карла вернулась домой мрачнее тучи. С порога накинулась на молчаливого Антонио. В отсутствии жены он прямо на кухне расположил садок с двухдневными цыплятами.
– Ты еще в постель бы их притащил, – ворчала она на мужа, заваривая крепкий кофе.
– В курятнике сыро. Дождь зарядил на всю неделю. Птенцы начнут дохнуть, – оправдывался Антонио, посматривая на суровую супругу.
Он был прав.