что новая книга поэта – это не просто собрание написанных за какой-то срок стихотворений, но и некое, если воспользоваться архитектурным термином, сооружение, являющее собой итог поисков, открытий, размышлений. В самом понятии «новая книга» самым существенным поэтому представляется именно этот эпитет, это определение – новая. Такая книга хотя бы в той или иной степени, но обязательно раскрывает новые качества в творчестве поэта, не просто прибавляет количество печатных листов или стихотворных строк, в какой-то мере повторяющих сделанное ранее.
– Для вас, видимо, важна и сама композиция поэтической книги? В свое время критика отмечала некоторые особенности построения книги «Земное небо», а книгу «Кинематограф» называли даже поэмой.
– И все-таки это не поэма, а книга стихов. Но построение ее достаточно отчетливо, строго и точно, в нем проглядывается даже некое подобие сюжета – все это переплетение фрагментов сценария, снов, воспоминаний.
Принцип киномонтажа должен был, по моему замыслу, не только создать фон происходящего, но и помочь показать целую жизнь человека, которая пришлась на интересные и трудные десятилетия. Конечно, «Кинематограф» в этом смысле книга особая, в ней принцип монтажа выдержан наиболее последовательно и строго. Но и в следующей – «День такой-то» – нетрудно заметить признаки определенного построения, хотя и менее сложного, чем в «Кинематографе». Грубо говоря, если «Кинематограф» был в некотором роде панорамой или обозрением целой жизни, то «День такой-то» – попытка пристальней и подробней вглядеться в один день, в один час, в одно мгновение быстротекущей жизни.
– Почему так, несколько странно, названа ваша новая книга – «Письма Катерине, или Прогулка с Фаустом»?
– «Вот и живу теперь – поздний», – писал я в одном из стихотворений. Это ощущение запоздалости чего-то главного есть, как мне кажется, у многих людей моего поколения. Предыдущая моя книга «День такой-то» заканчивается стихами: «Если бы я мог начать сначала бренное свое существованье…».
И вот в новой книге [ «Письма Катерине, или Прогулка с Фаустом»] автор вознамерился не то чтобы остановить мгновение зрелой поры, более зрелого понимания вещей, истоков, не только оглянуться на то, что было сделано прежде, но и написать жизнь зрелого человека, прошедшего все мыслимые испытания и как бы попытавшегося растянуть во времени новое свое существование…
Все это я говорю сейчас очень смутно, но именно таково мое ощущение этой книги, а там уж дело критиков – истолковать ее так или иначе.
– Антологию своих переводов стихов поэтов социалистических стран Европы вы назвали «От мая до мая», тем самым подчеркнув, что ее истоки – в победном мае 1945 года?
– Да, именно так. Выход этой книги ознаменовал для меня итог работы над переводом поэзии соседних (тогда с СССР. – И. Р.) стран, которые я прошел дорогами войны. Потому это было для меня и делом чести – издать впервые такую вот маленькую антологию, в которой