под копирку, в двух экземплярах; и никого переписывать он не станет, а погуляет свои три часа на воле, а потом принесет папку месячной давности, которая на самом деле есть папка многомесячной давности. Или многолетней. Но сама Одноклеточная не могла делать перепись населения. Однажды, несколько лет назад, она попробовала – и первая же старушка отказалась назвать свое имя. Старушке очень не хотелось идти в лечебницу. На уговоры старушка не поддалась.
На улице Одноклеточную поджидал знакомый идиот. Он оказался совсем не опасным, а только прилипчивым и добрым; он ходил за Одноклеточной, как собачка. Документов у идиота не было, поэтому ходить в лечебницу его не заставляли.
«А, собственно, почему? – подумала Одноклеточная. – Он же не хуже других.»
Идиот многое понимал, но говорить не мог. Одноклеточная подозвала его.
– Хочешь, пойдем обедать? – спросила она.
– Эээ.
– Ну пойдем, – она сделала приглашающий жест. Идиот отошел в сторону.
«И тут у меня не вышло, – подумала она, – такая я несчастливая.»
К концу дня она снова зашла в кабинет Листа.
– За мной уже неделю ходит больной человек, – сказала она. – Он психически болен, у него нет документов. Поэтому он не лечится. Это неправильно.
– Что это ты трепещешь, как предсердие? – пошутил Лист. – Он тебе родственник?
– Нет, просто так; это нарушение правил.
– Так, говоришь, нет документов?
– И никто о нем не заботится.
– Это не твоя забота, – сказал Лист и записал несколько слов, – правда, мы можем его поймать и лечить.
– И вылечим?
– Нет, не вылечим. Но ведь закон обязывает нас лечить каждого, а не излечивать. Поэтому нарушения правил не будет.
– Но у него же нет документов, как мы его оформим?
– Ладно, – сказал Лист, – не хочешь – не надо.
– Тогда я пойду? – спросила Одноклеточная. – Мне еще работать с крысами.
– Не нужно, – сказал Лист, – я уже все проверил сам.
Он протянул ей журнал. Одноклеточная прочла.
– Но этого не может быть, – удивилась она.
– Чего не может быть? Ты имеешь в виду интеллект?
– Нет, просто крыса номер двести девяносто семь никогда бы не набросилась на своих сородичей. А тем более на человека. Она очень добрая. За это ее все обижают, а она – никого.
– Вот как? Твоя любимая крыса за сегодняшний день загрызла уже четырех, среди них двух старых самцов по триста грамм каждый. А ты говоришь, что ее обижают. Но это важная информация.
Он снова записал.
– Я заметила в ней одну странность, – сказала Одноклеточная, – сегодня утром она смотрела не на мои руки, а в глаза. Я была удивлена.
Лист записал и это.
– А теперь, – сказал он, – тебя ждет один сюрприз. Ты любишь сюрпризы?
Одноклеточная пожала плечами.
– Это будет большой сюрприз. Увидишь, как только выйдешь за двери.
– Значит, мне идти? – спросила Одноклеточная.
– Иди.