глаза мои горят —
В последний схвачена простудой,
Твоим петрографом я буду,
Сквозь дождь и ветер, снег и град,
Москвоотступник – Петроград!
1935
Памяти кн. В. Н. Голицына
На черном, на влажном, на гладком асфальте
В параболе арки ты вычерчен – стой! —
Еще не сказалось о Павле, о Мальте,
О мире, прочерченном красной чертой.
… А ночью, руками разбуженный грубо,
Ты бился – как окунь о первый ледок!
Какой табакеркой ударил твой Зубов
В насквозь процелованный мною висок?
Зубцами эпохи нещадно раздавлен…
Послушай, ведь с детства – я помню о том! —
Как щит, я вставала при мысли о Павле…
Не Павлу: тебе не была я щитом.
На площади ветру подарен на счастье
Гранит, отделенный дворцом от реки.
Опущены, как из невидимой пасти,
Знамен темно-алые языки.
И смутным предчувствием сковано тело,
Но скреплена дружба, Любови сильней,
Кирпичною кровью Мальтийской капеллы,
Хладеющей кровью твоей и моей.
1934–1937
Ропша
Сонет
Рогожи нив разостланы убого.
С лопатами идет рабочий люд.
И елями затенена дорога.
Как будто здесь покойника везут.
Здесь ропшинцем забыт был шалый труд
Того Петра, что был нам не от Бога.
Как жесткий норд, та слава, та тревога:
Азов, Орешек, Нарва и Гангут
Сей – неизменно был доволен малым:
Слал крыс под суд, бил зеркала по залам,
Из Пруссии войска отвел назад.
Нас научил – недаром, может статься! —
Сержантов прусских на Руси бояться,
И сломан был, как пряничный солдат.
1937
Приорат
В милой Гатчине плывут туманы.
Кровь окон, готической слюдой…
Отряхают ивы над водой
Серебристые свои сутаны.
Режет воды каменною грудью
С лебединой шеей Приорат.
Росной капли блещущий карат
На листе оставлен, на безлюдьи.
Между коек, облачен, бесшумен,
Щуря глаз, как Эрос, взявший лук,
Бродит, отдыхающий от рук,
Черный кот, как призрачный игумен.
В млечном паре розовеют лица,
По тарелкам серый суп разлит, —
И за подавальщицей следит
Неотступный взгляд Императрицы.
1936
Дача Бадмаева
Там, где заря стоит в сияньи
И в ореолах крыши все.
Выходит каменное зданье
На Парголовское шоссе.
Ловя на окна свет багровый.
Ловя фасадом пыль и грязь.
Казарма с башенкой дворцовой
В глухие стены уперлась.
Я вспоминаю, без улыбки,
Кусты малины, лавр, чебрец,
Ливадии дворец негибкий
И Александровский дворец.
О, стиль второго