глаз от второй головы, которая спала, похрапывая и посвистывая.
– Тебя не учили, что завидовать вслух неприлично, лохматушка? – ответила первая голова.
– А вас не учили: грубить – неприлично? – возмутился плюхель.
Он вскочил на ноги и заслонил собой древоку. Но Душаня увернулась и встала рядом с ним.
– Неприлично грубить я научилась сама, водяной червяк, – передразнила плюхеля птица.
Тут приоткрыла глаза вторая голова, не обращая ни малейшего внимания на мелких двоих, пребольно клюнула первую и прошипела:
– Не болтай. Скажи им главное, куриная башка!
– Так нельзя! – крикнула Душаня, от возмущения потеряв всякий страх.
– Чего? – уставилась на нее первая голова.
– Нельзя себя обижать, – добавила потише древока.
– Не твое соплячье дело. Кого хочу – того и обижаю. Ты, вообще, кто такая? Сейчас как клюну – один пух останется.
– Себя не клевали бы, и других не захотелось бы, – еще тише сказала Душаня.
Плюхель на этот раз крепко схватил ее за руку и задвинул за себя. И вовремя.
– ОБОРЗЕЛА, ЧТО ЛИ, ЧУЧЕЛО ЛЕСНОЕ? – завопила птица в обе головы.
Птица зашипела, распахнула два гигантских крыла, накрыв тенью деревья, кусты, древоку с плюхелем. Снова стало темно и холодно. Голос птицы рокотал, и все вещи вокруг падали с деревьев вместе с недовольными грибами.
– Я – ВЕЛИКАЯ ПТИЦА ФОНЛА, СЛУЖИТЕЛЬНИЦА ЛЕСА ПАМЯТИ! ХОТИТЕ ВЕРНУТЬ ВАШИ СТАРЫЕ КНИГИ – СЛЕДУЙТЕ ЗА РАССЫПУШКАМИ. Идиоты.
Двуглавая птица Фонла – в обрывке одной из изъеденных Книг крученей упоминались гигантские многоглавые птицы древних времен, селящиеся в горах или ветвях Древостов. Говорилось, что одна птица может носить до пяти голов. Так что Фонла была вполне обычная. Но единственная во всем Мире, что, согласитесь, делает ее не такой уж обычной. Есть предположение, что кто-то во времена Пламенной земли подобрал яйцо и сохранил его у себя, а затем вырастил двухголового птенчика в гигантскую нахальную Фонлу.
Двуглавая Фонла взмахнула крыльями, подняв сильный ветер. Ветер сорвал лохмотья мха с деревьев, потерянные носки вместе с листьями сбились в кучу, треснула огромная ветка. Где-то громыхнул шкаф и послышался звон разбитой посуды.
Фонла улетела. Древока и плюхель лежали, присыпанные землей.
– Рассыпушки – это что? – пробормотала Душаня, отплевываясь от земли.
– Сейчас все узнаем, – уверенно ответил плюхель и помог ей встать. – Грибода, не подскажете…
– Не сейчас, – ответили грибы, – у нас обеденный перерыв.
– Ну да, а потом вы чай попьете, а потом полдник, а потом еще и еще. Знаем, – скривился плюхель.
– Нам разве надо идти, куда сказала эта птица? По-моему, она не в ладах с собой, не думаю, что надо ее слушать, – усомнилась древока.
– Слушай, ее отношения нас не касаются: пока Фонла себя клюет, мы с тобой идем дальше.
Душаня опять рванула в сторону и, ее белые лохмы мелькали между деревьев.
– Опять, –