и толкнул древоку на нижнюю полку одного из стеллажей. Душаню скрыла густая трава, сквозь которую было видно, как плюхель залез в шкаф напротив и замер.
Завывание прекратилось. Осталось одно пыхтение и одышка. Приближалось. Наконец, из-за книжных полок показалась старуха. Вокруг нее облаком развевались полуистлевшие лохмотья и длинные белые космы. Глаза ее были завязаны замызганной повязкой. Старуха шарила впереди себя трясущимися руками и клацала выпирающим из отвисшей губы зубом. «Почти сгнившая ведьма – преотвратное зрелище. Айя-майя, кажется, у меня сердце перестало биться» – Душаня попыталась вздохнуть, но внутри все окаменело от ужаса. Старуха остановилась, поправила сползшую с глаз грязную тряпицу и принюхалась:
– Деточки, я слышу ваше пугливое дыхание. Я чую, насколько липким стал страх. Бесполезно. Выползайте.
Плюхель выскочил из укрытия. Он выдернул Душаню наружу и потащил прочь от старухи. Они понеслись мимо стеллажей, не разбирая дороги.
– Фонла, птичка моя, они живые и бегают! – капризно заныла старуха.
Поляну накрыла тень черной птицы. Двуглавая Фонла уселась на стеллаж прямо над тем местом, где переводили дыхание древока и плюхель.
– Сюда, Бабу, – гаркнула птица, – прячутся тут, крысята. Вас вежливости, что ли, не учили, гаденыши? Пришли на чужую поляну – поздоровайтесь с хозяйкой. Бабу, ты где?
Бабу наконец доковыляла. Увидев ее, Фонла раздраженно взвыла.
– Бабу, провались ты пропадом, на кой опять эта повязка?
– Грозная Бабу, птичка моя. Я – Грозная! – поворачиваясь на голос Фонлы, ухмыльнулась Бабу. – Ну, где мои аппетитные крошки?
– Слева, – мрачно буркнула двуглавая птица. – Я сказала: слева! – рявкнула она, когда Бабу повернула в другую сторону.
– Но нам нужна Белая Бабу, – сказал плюхель.
– Кто такая? Ты слышала, Фонла моя, про какую-то Белую Бабу? – хихикнула старуха и потерла костлявые руки. – Ну-ка, ну-ка, кто тут у нас?
Бабу нашарила плюхеля и тут же брезгливо отдернула руку.
– Брр, ты чего склизкий такой, голубочек?
Потом осторожно прикоснулась к древоке и удовлетворенно кивнула:
– Пуховая. Милое создание.
– Вы отдадите книги нашего прошлого? – спросил плюхель.
– Отдам, чего ж не отдать. Полки занимают, пыль собирают. И читать неинтересно, хрю-мухрю всякое, никаких героев, никаких подвигов и отрубленных голов. Что предпочитаете на обед: жареное, сладкое, вяленое, маринованное или, может, в шоколадной глазури? Хм, малиновый сироп, а? Хи-хи, – мерзко захихикала старуха, а потом, подавившись, закашлялась.
Фонла закатила глаза и шлепнула кончиком крыла по спине Бабу.
– Спасибо, Фонла, – кивнула Бабу, нисколечко не растеряв своего достоинства. – Так что, ягодка моя, пойдешь на малиновый сиропчик? – кивнула Бабу стеллажу позади древоки. – А ты, ненаглядушкин мой, – обращаясь к другому стеллажу, хихикала Бабу, – будешь окружен тушеной картошечкой.
– Да сними ты свою повязку, – раздраженно прошептала Фонла.
– Не-а, так пугливее, –