скамейке под цветущими вишнями.
– Брюссель не так уж плох, – пожал я плечами.
– Город-музей, или город классического наследия. Хреново, когда ты приехал сюда из Дюссельдорфа.
– Все города одинаковые, – я хотел донести до Мириам мысль, что можно быть счастливым в любом городе мира, если у тебя есть любимое дело, деньги, и, пожалуй, любимый человек. Что города сами по себе ничего не значат.
– Ну, это уж что-то совсем наивное, – улыбнулась она. – Ладно, котик, что будем делать с нашей прекрасной жизнью в этом безнадежно прекрасном Брюсселе?
Мириам достала пачку сигарет, еще новую, торопливо сняла обертку, и так же торопливо закурила.
– Ты же говорила, что бросила, – с легким упреком заметил я.
– А к черту. Это оказалось не так просто, как я думала. Я все еще не могу избавиться от этого образа, засевшего в голове – образа меня курящей. Реальность всегда начинается с нашего представления, знаешь? Если хочешь, чтоб что-то случилось, для начала вообрази это.
– Так сработает только с сигаретами и алкоголем. Если ты начнешь думать о себе, как о курильщике, или об алкоголике, конечно, со временем ты им станешь, – улыбнулся я.
– Дурак, – Мириам выпустила мне в лицо струю дыма.
– Может, сходим в какой-нибудь музей? Посмотрим на работы старых мастеров? – я взял у Мириам сигарету, и тоже закурил.
– Может, хотя бы ты не будешь издеваться надо мной? Я видела, с какой физиономией ты сидел там, и смотрел на меня. Как всегда, думал о том, какая я глупая, и как иногда неплохо быть таким пробивным и глупым человеком, а?
– Вовсе нет, – я не выдержал, и засмеялся.
– Ну вот. В итоге, все оборачивается так, что и друзья издеваются над тобой. У меня, Мартин, депрессия, к слову, и все, что угодно, причиняет мне боль. Так что твой смех – это как если бы мне нож засадили в спину.
– Мириам, будь проще. Посмотри, какая хорошая сегодня погода, и как красивы улицы, когда деревья цветут…
– О господи, как будто бы это кому-нибудь помогает по-настоящему! – выдохнула она. – Кстати. А ты знаешь, что наш гениальный Анри пытался пару недель назад прикончить себя?
Я сморщился. Судя по интонации Мириам, эта информация носит предельную важность, а я, хоть убей, не мог вспомнить, кто такой Анри.
– Ты, конечно же, забыл Анри? – раздраженно произнесла Мириам, когда я не отреагировал должным образом на её новость. – Анри Лакамп, ходит с нами на теорию живописи, графику и колористику. Помнишь, он еще стипендию у меня из-под носа увел? Такой, мерзкий на вид парнишка, с репутацией подающего способности…
– Карикатура какая-та, – хмыкнул я, про себя отметив, что Мириам, кажется, этого парня попусту ненавидит.
– А он и есть ходячая карикатура. Ну так вот, к чему я начала говорить про его суицид. Его спас Этьен. Черт бы знал, что у них там произошло, но после того случая они стали неразлучны, я все время вижу их вместе, и, конечно, ни о каких больше совместных ланчах с очаровательным Этьеном Роже не может быть и речи.
– Неужели