Мириам.
– И снова ты смотришь на меня так, будто думаешь, что я самый глупый человек на свете, – оскалилась она в ответ. – Подождите секунду, господа, мне нужно взять белый лист и черный фломастер!
Мириам кинулась в соседнюю комнату.
– Может, нам все-таки лучше уйти? – осторожно спросил я.
Мартин лениво развернулся, и посмотрел мне в глаза.
– Нет, не волнуйтесь: Мириам почти все детство проходила в драмкружок, так что это не более чем отчетная сценка. Она, наверное, до сих пор думает, что продолжает ходить в драмкружок. Давайте дождемся окончания представления.
– Мириам всегда казалась мне нормальной, – грустно признался я.
– Мне тоже, до того, как я узнал её получше. Страшное разочарование, – кивнул мне Мартин, чуть прищурившись.
Анри же, недолго думая, продолжил поедать жареный картофель и салат. К слову, так себе на вкус – Мириам явно не была способным кулинаром.
– А ты всегда такой голодный, Анри? – Мартин широко улыбнулся.
Анри отложил вилку в сторону, и тихо произнес «извините». Нет, это уж слишком.
– Я бы все-таки советовал тебе… – начал я, но Мартин сделал жест рукой, сказал что-то вроде «расслабься», чем окончательно выбесил меня. Впрочем, в этот момент вернулась Мириам, и я решил, что разберусь с её приятелем чуть позже.
Мириам держала в руках большой лист, изрисованный какими-то каракулями.
Она села за стол, и положила лист прямо поверх тарелок и еды. Мы глупо уставились на рисунок, который сопровождали короткие подписи. Я невольно усмехнулся.
Мириам изобразила песочные часы. Внутри верхней колбы часов она вписала слова «любовь и деньги», внутри нижней – «творчество и свобода». По сторонам от них, изображая движение воображаемого песка вниз, и почему-то вверх, хоть и это невозможно, Мириам нарисовала стрелки: та, что указывала вниз, была подписана как «счастье и покой», та, что отсылала наверх – «отчаяние и метания души».
– Нуждается ли этот простой парадокс в некоторых пояснениях, или же вам все предельно ясно? – профессорским тоном спросила Мириам.
– Получается, если мы перевернем часы, и наверху окажутся «творчество и свобода», тогда…движение вверх, как указывает стрелка, останется за «счастьем и покоем», но, как мы знаем, песок падает только вниз… – говорил Анри, внимательно разглядывая схему.
Мириам быстро закивала.
– Да-да, поэтому человек всегда выбирает что-то одно: если любовь и деньги, что ж, возможно он в довесок получит счастье и покой, но ни о какой свободе и тем более творчестве ему и мечтать не придется. Но зато он избегает иного полюса – отчаяния и бесконечных поисков, ведь свобода и творчество, истинные свобода и творчество, конечно же, не сулят ни покоя, ни любви, ни счастья, по крайней мере в том смысле, в котором его понимает подавляющее большинство населения планеты Земля, включая и нашего очаровательного и гениального Анри.
Я встретился взглядом одновременно с Мириам и Мартином. Не могу этого объяснить, но меня в тот момент